Мост самоубийц

— Вы нарушили закон и проникли в дом без санкции? Думаю, вы понимаете, чем теперь обернется ваше расследование?

— Успокойтесь, прошу вас. Никто не нарушал закон. От постороннего лица нам поступила информация о взломе в доме вашего брата. Я прибыл на место и зафиксировал факт вскрытия окна со стороны веранды. Документы имеются в деле. Когда вы приехали с господином Иртеньевым, я собирался выйти к вам, но понял, что вы ведете речь о преступлении. Тогда я решил, что благоразумнее будет дослушать вас до конца. Вы пошли ва-банк. Про сообщников мы теперь знали. Ниточек, за которые можно потянуть и выволочь все ваши темные делишки было достаточно. Единственный способ прекратить расследование — это убрать нас с пути.

— Думаешь, выкрутились? — спросила я, тревожно кусая ногти.

Морошин просиял.

— Не беспокойся.

— Вы швыряетесь необоснованными обвинениями, — заявил адвокат, развалившись на стуле. Он все никак не мог приспособить к сиденью свое обширное тело.

— Почему необоснованными? — Морошин достал из папки еще несколько документов.

— Вот показания свидетелей. Несколько человек в поезде «Тарасов — Иваново» опознали вас, включая проводницу, у которой вы заказывали кофе. На стакане, к которому вы прикасались, обнаружены ваши отпечатки, а внутри стакана — следы крысиного яда. Кроме того, отчаявшись, вы напали на нас с косой при свидетельнице. Так что с доказательствами по этим двум пунктам обвинения у нас полный порядок. А вот по остальным и самым существенным еще предстоит поработать. Но у нас есть ваши соучастники, которые в данный момент уже задержаны. Поэтому, думаю, и с этим мы управимся достаточно быстро…

— Быстро вы с экспертизой управились, — восхитилась я.

— Кирьянов твой поднажал, спасибо ему.

— Черт бы тебя подрал, мелкий ублюдок! — завизжала вдруг Регина, разом теряя свое напускное самообладание. Лицо ее скривила страшная гримаса.

Я отпрянула от экрана.

— Ничего, я вас всех еще на тот свет отправлю! Девку эту отправила, и до тебя доберусь. И до сыщицы твоей недоделанной тоже! Никто не уйдет! Никто, понял? — Она расхохоталась и забилась в истерике одновременно.

Адвокат закатил глаза.

— Это чистосердечное признание, — наконец сказал он, потирая вспотевшую переносицу, — мы вправе рассчитывать на то, что оно зачтется.

Глава 9

Саша сидела напротив меня в мягком кресле, накрытом пушистым пледом. Все в ее квартире было мягким, сдобным и воздушным, словно она пыталась защититься от колючего мира даже в своем собственном доме. Мы допивали по второй чашке кофе.

— Регина! — в который раз произнесла она, не в силах поверить моим словам. — Никогда бы не подумала.

Я потянулась к коробке с шоколадными конфетами, стоящей между нами на низком журнальном столике, и в который раз скривилась от боли. Перипетии последних дней плохо сказались на моей несчастной спине — сидеть и ходить я теперь могла только в специальном корсете. Леонид Леонидович велел лежать дома и восстанавливаться, но я не могла не прийти к заказчице — девушка извелась в ожидании новостей. Правда, я поклялась себе, что нарушаю предписания врача в последний раз — все-таки хорошая физическая форма была необходима для моей работы. Никогда не знаешь, когда на тебя нападут с косой и придется отбиваться руками и ногами. Спину надо было лечить! Я дала себе слово, что как только закончу с делом Полины Усольцевой, сразу займусь здоровьем и шагу из дома не сделаю, пока не смогу поднять с пола книгу, не упав в обморок от боли.

— Я ее почти не знала, — призналась Саша. — Полина не говорила о Регине ничего плохого. Вы уверены, что мою сестру убила именно она?

— Она сделала это не одна. У Регины были помощники, которые проследили, чтобы все прошло гладко.

— И что это за помощники?

— Об этом и речь, — печально улыбнулась я, внимательно посмотрев на собеседницу, — иногда в ходе расследования делаешь совсем неожиданные открытия.

* * *

Накануне лил дождь, и я вышла из дома, завернувшись в большую водоотталкивающую парку, которая часто выручала меня в мокрую погоду. В сумке у меня лежала пачка фотографий, которые я намеревалась предъявить внимательной старушке, продолжавшей свое профессиональное дежурство не на боевом посту, а дома у окошка. Пока такси добиралось до конторы участкового, я еще раз прокрутила в уме все детали и доказательства, которыми мы располагали. Все сходилось, как в пазле, не хватало одного недостающего кусочка.

За два дня до этого мне позвонил Морошин и, еле скрывая радость, рассказал, что Иртеньева удалось расколоть.

— Поет как птичка, — сказал следователь. — Как узнал, что Регина сдала его по полной, так от злости сам все выложил, как на исповеди. И про брата своей подельницы, и про Усольцеву.

— Дашь почитать показания? — спросила я.

— Нет, — твердо заявил Лев Марсович. — Ты же знаешь, я не могу.

— Морошин, ты столько правил уже нарушил, что, по-моему, можешь уже грешить по привычке.

— Никогда не поздно вернуться на праведный путь, — изрек следователь, — тем более что ты из этих показаний ничего нового не почерпнешь. Все оказалось именно так, как мы и предполагали.

— А Чехов?