Мосты (ЛП)

– Скалли? – Он снова бросил взгляд назад, но не увидел ничего, кроме фонарного столба в дальнем углу парковки мотеля.

Скалли втянула воздух сквозь приоткрытый рот.

– Я… ничего. Я просто… ты видел?..

– Видел что? – Он перевел взгляд с отдаленного круга света обратно на отвлекшуюся напарницу. Брелок все еще бесцельно свисал с ее пальцев. – Видел что? – повторил он.

Но Скалли просто покачала головой.

– Ничего. – Она еще раз нажала на кнопку, чтобы убедиться, что машина закрылась. – Неважно. Я закрыла. Пойдем.

Малдер помедлил, бросив последний и столь же безрезультатный взгляд в сторону фонаря, а потом последовал за напарницей через парковку к их номерам.

– Завтра в шесть тридцать? – спросила Скалли, вставляя карту в дверной замок и поднимая щеколду.

Малдер поморщился.

– Конечно, почему нет?

– Пользуйся преимуществом смены часовых поясов, Малдер, – это будет ощущаться, как восемь тридцать.

Он криво усмехнулся и открыл собственную дверь. В нос ему сразу же ударил универсальный запах среднестатистического номера отеля.

– Доброй ночи, Малдер, – сказала Скалли с искренней теплотой, промелькнувшей в ее краткой улыбке.

Он ответил тем же, и на какой-то затянувшийся умиротворяющий миг они не отводили глаза.

– Доброй, Скалли.

Она вошла в номер 106, аккуратно занося за собой чемодан, и захлопнула дверь с характерным щелчком. Малдер постоял снаружи чуть дольше, вдыхая вечерний воздух Нью-Мексико, прежде чем смирился с неизбежным и ступил в собственный номер. Может, по HBO будет что-нибудь интересное.

***

Тем утром, когда у нее назначено собеседование о приеме на работу в больницу «Матери скорбящей», Скалли близка к тому, чтобы наблевать в раковину на его кухне. Она переночевала у него накануне, несмотря на то, что ей придется проделать немалый путь, чтобы успеть на это девятичасовое собеседование, однако Малдер знал, как она нервничает, и хотел ее отвлечь. Он рад помочь ей в этом. Ему совсем не нравится то, что у нее вообще есть квартира в городе, ибо он слишком привык к ее постоянному присутствию в своем тесном мирке. Но он верит, что это просто ради работы.

Во что он не может поверить, так это в то, что эта женщина, которая сталкивалась с убийцами и монстрами и боролась со сверхъестественными хищниками, когда силы были явно не равны, будучи связанной, слепой и без оружия, выходила из всего этого целой, уверенной в себе и полностью контролирующей ситуацию, тогда как перспектива собеседования в частной больнице Вашингтона пугает ее настолько, что она стоит, склонившись над раковиной и вцепившись в столешницу так, что костяшки пальцев побелели.

– Дыши, Скалли, – мягко напутствует он, касаясь открытой ладонью ее спины – ее чувствительного места. Прохладными пальцами второй руки он накрывает ее шею сзади, остужая разгоряченную кожу. – Не думай, просто дыши. Ты в порядке. Прислушайся. Слышишь птиц снаружи? Малиновки вернулись.

Она издает судорожный вздох. Она уже одета для собеседования и готова к выходу, однако у нее остается немного времени. Прямая черная юбка, обтягивающая ее бедра так плотно, что вызывает у него похотливые мысли даже в самый неподходящий для этого момент, элегантная кремовая блузка, достаточно высокие каблуки, чтобы сделать ее устрашающей, но не достаточно, чтобы она показалась тщеславной. Ее волосы собраны в низкий хвостик, удерживаемый на месте черной заколкой. Она производит то впечатление, на которое и рассчитывала, за исключением зеленоватого цвета лица.

– Боже, Малдер, я не могу этого сделать… Как мне это сделать?

– Ты не перестала думать. Просто дыши какое-то время.

– Я не могу. – Ее голос дрожит, как и ее пальцы, когда она взмахивает рукой, не в силах стоять спокойно.

Малдер ступает ближе, обнимает ее рукой за грудь и прижимает к себе. Он касается губами ее макушки и шепчет:

– Дана. Ты знаешь, что можешь это сделать. Ты знаешь, что можешь. Я буду здесь. Я всегда с тобой.

Она затихает, и хотя ее дыхание все еще прерывистое, что-то в ней смягчается. Он чувствует изменение в ее мыслях по изгибам ее тела.

– Хотела бы я, чтобы ты пошел со мной, – шепчет она, и ее голос звучит немного виновато, отчего он ощущает болезненный укол в сердце. Она словно не считает, что может об этом попросить. Не считает, что может этого хотеть. Он все еще должен прятаться. Она в относительной безопасности, но он нет – он не может просто взять и проехаться по центру Вашингтона вместе с ней. Он не может отвезти ее на это собеседование, держать за руку до последнего момента, потом ненавязчиво потоптаться в холле больницы и перехватить ее, когда она закончит. И она никогда не просит: ни об ужинах в городе, ни о вечерних походах в кино, неизменно говоря, что все в порядке. Но в этот момент нескрываемой уязвимости, когда она не съела ничего, кроме сухого тоста и зеленого чая на завтрак, да и эта еда грозит в любой момент выйти наружу, она позволяет себе эти слова.

Не отрываясь от ее волос, Малдер издает тяжелый вздох, который болезненно отзывается в его горле.

– Хотел бы пойти. Но мысленно я всегда с тобой, ты же знаешь.

– Знаю.