Мосты не горят

Киприянов, серый и постаревший, посмотрел в глаза сыну и зашёл в зал. Жаба и Кошак стояли в нескольких метрах от моста. Появилась Вера со стопкой контейнеров с едой и пятилитровой бутылкой воды, скорбно объяснила в ответ на недовольный взгляд шефа:

— Лара заболела. И вообще…

Это её «вообще» повисло в воздухе среди всеобщего молчания. Стало заметно, как нервничает Кошак. Он забрал продукты у Веры, с заметной опаской подошел поближе к мосту и стоял, оглядываясь на невозмутимого Жабу. Я внимательно посмотрела на Антона. После ночного разговора с Верой мне трудно было решить, как относиться к нему теперь. Мне не понравился расклад сил – Киприянов явно собирался взять с собой Кошака. У того от страха лезли на лоб глаза, но он топтался у моста, не пытаясь сопротивляться и спорить. Мне следовало вмешаться в ход событий.

— Я хочу предупредить, — холодно сказала я, мой голос зазвучал среди всеобщего молчания..

Киприянов, уже стоявший возле Кошака, обернул ко мне серое лицо.

— … Мы идем на Холмы. Это древнее место, древнее, как…

— Заткните её кто-нибудь… — устало пробормотал Киприянов.

Никто не произнес ни слова. Я надеялась, что Вера успела подготовить почву. Я видела страх почти во всех обращенных на меня взглядах. Почти во всех.

—… Земля. Превыше всего в этом мире Холмы ценят жизнь. Поэтому забирают её у всех, кто когда-либо отнял жизнь у другого, пусть даже единожды, но осознанно. Я прошу вас: подумайте, прежде чем ступать на древнюю землю. Я не смогу ничего сделать, если Холмы Искупления подпишут вам смертный приговор.

Киприянов хмыкнул:

— Чушь! У Фергюсона нигде…

— Потому что он не знал. Никто при нём на Холмы Искупления не попадал. Он был достаточно безгрешен, чтобы они приняли его. Однако он сошёл с ума. Этого ты ведь не станешь отрицать?

— Борис.. Петро…вич, — вдруг промямлил Кошак. — Я не могу, не пойду… Простите…

Он попятился к двери. Киприянов, онемевший от негодования, развёл руки в стороны, глаза его налились красным:

— Кого вы слушаете? Павел, быстро, пошёл!

— Нет, — неожиданно твердым голосом выкрикнул Кошак. — Это вся ваша… магия… да ненормально все это! Не хочу! Я тут такого за последние дни насмотрелся – с сортира не слезаю! Да у меня всегда так – как понервничаю, сразу… ! Отпустите, Борис Пе…

Киприянов вдруг отбежал к окну и согнулся. Слышно было, как его рвёт. Вера ойкнула и подбежала к хозяину с платком. Тот вернулся, сел на досточки моста, устало провёл взглядом по телохранителям.

— Вы что не понимаете? Я же сдохну.

— С нами там что-то плохое случится, я чувствую. Не надо… — мямлил Кошак.

Крысак колебался. Я посмотрела на Веру.

— Я тоже боюсь, — пискнула та. — Мне бабушка ТАКОЕ рассказывала! Она тоже была… немного…из этих. Говорила, что там трава людей заживо сжирает. Сначала ничего, а как человек зазевается, сразу все соки из него высасывает.

— Сказки, — сказал Крысак.

— Не сказки, — сказала я. — Пойдёшь туда – и ты обречён.

— Я там уже был.

— Недолго.

Крысак посмотрел на горничную из-под красноватых век:

— Что же ты раньше молчала, дура?

— Я не знала… Вы ведь мне ничего не рассказали..

— Не хватало еще… — пробормотал Киприянов. — Антон, пойдёшь со мной?

Жаба вздрогнул:

— Я… Я тоже … слышал… простите… не могу…Вы же знаете… при таком раскладе меня первого…

Я незаметно кивнула Вере: молодец, хорошо поработала. Киприянов свесил голову на грудь и закрыл лицо руками.

— Я пойду, хотя бы ненадолго, мне надо жить… — донеслось до нас.

— Там ты жизнь потеряешь быстрее, чем здесь. Решение за тобой, — сказала я. — Я предупредила.

— Почему ты мне раньше не сказала?

— Ты сам знаешь – хотела тебя убить.

— А теперь не хочешь?

— Нет. Ты и так достаточно наказан.

— Это точно, — Крысак грустно усмехнулся. — Ну хотя бы на десять минут, как тогда.

— Дней на пять подзарядиться? И что, будешь держать меня при себе до старости? Уверен, что удержишь?

Киприянов молчал.

— Прими неизбежное, — продолжила я. — Здесь и сейчас. Пока не поздно, исправь то, что еще можно исправить. В прошлый раз тебе повезло – Холмы иногда бывают милостивы к приходящим впервые. Но они прочли тебя, как книгу. И содержание её им не понравилось, поверь. В этот раз они не будут медлить. Решай.

В зал вошло утреннее солнце. Дом молчал вместе с нами. Он чувствовал скорбь приговоренного к смерти и разделял ее. Внутри меня шел отсчёт: тик-так, каждая секунда словно капля воды. Мост скрипнул – Киприянов поднялся и шагнул к двери, проговорил, пряча глаза:

— Уберите здесь все, мост верните в сад, а то вид там – чёрт знает что… А ты, Жанна Викторовна, иди домой, Сеня расплатись и отвези… гостью в город…

«Ну же!», — подумала я.

— Нет, — сказал Сеня. — Так не пойдёт.

Я выдохнула. Киприянов удивлённо посмотрел на сына.

— Я не хочу тебя терять, — с жаром произнес тот. — Только-только обретя.

Я невольно покосилась на Жабу. Антон усмехнулся и едва заметно покачал головой.

— Сенечка, — с неожиданной нежностью произнёс Крысак. — Она права, так надо…

— Всё это выдумки.

— Нет, сына, боюсь, что нет. Странник…

— Ты должен попытаться!