Мотив вина в литературе

Он в ладонь мое сердце берет,
он берет мою душу,
как врач, осторожно…
И при этом поет…
<…>
…и лежат они: сердце, душа.
Свежий ветер ущелий и речек
между ними струится, шурша:
лечит, лечит…
<…>
…и трезвее, чем бог,
вслед за мной — на порог:
провожает,[235]
и за счастье дорог
тост последний свой
провозглашает. (С. 291–292).

Полученное в результате высшее знание навсегда преображает субъекта речи, прошедшего через церемонию винопития — своебразную инициацию — и обретшего «белые крылья», новый взгляд на жизнь, новое мерило ценностей:

Где-то там, по земле, я хожу,
обуянный огнем суеты
и тщеславьем охвачен,
как жаждой в пустыне…
Но отсюда, как бог, я гляжу
на себя самого с высоты… (С. 292.)

Очевидно, что идеализированный образ Грузии, картины грузинского застолья, национальных праздничных ритуалов показаны извне, с точки зрения человека иной культуры. Русский поэт Окуджава творит собственную версию мифа об утраченном рае[236] («Все так правильно в этом краю, / как в раю! / Не его ли мы ищем?» — С. 290), в создании которой концептуальную роль играет мотив вина.

К. Котынска. Варшава «Что на горизонте?», или Дюжина венецианских украинских тостов

Юрий Андрухович — один из самых популярных и самых читаемых современных писателей в Украине, патриарх литературной группы «Бу-ба-бу», которая восстановила в украинской литературе традицию карнавала, бурлеска, литературной игры. В начале 1990-х гг. Андрухович, тогда очень интересный поэт, теплый лирик и одновременно тонкий иронист, оставил поэзию для прозы — многочисленных эссе и романов, среди которых «Рекреации» (1992), «Московиада» (1993) и «Перверзия» (1996).

В значительной мере в прозе Андруховича легко найти продолжение имевшейся уже ранее — в его стихотворениях и поэмах — постмодернистской игры с действительностью, с каноном, со стереотипом. В романах «Рекреации» и «Московиада» автор заставляет читателей совсем по-другому увидеть запечатленные за века в бронзе и мраморе персоналии и штампы украинской культуры, а также такие категории как центр — периферия, личность — общество и другие. Часто это вызывает резкую реакцию; здесь самый колоритный пример — история романа «Рекреации», напечатанного в ежемесячнике «Сучаснисть» («Современность»), в первом его выпуске, изданном в Киеве после 50 лет работы журнала в эмиграции.

Сюжет романа относительно прост: в провинциальном городке происходит всемирный праздник украинской поэзии. И съезжаются туда молодые, осиянные славой поэты — оторванные от жизни, напыжившиеся от гордости; ведь поэт — это в славянской традиции Пророк, святoй. Но они ходят в дырявых носках, думают только о том, как бы себя показать, переспать с кем-то, что-нибудь на халяву съесть или еще лучше выпить. Действие происходит в бурлескном карнавале, посреди толпы невероятных, совсем несерьезных лиц. Представьте себе, пожалуйста, влияние романа на читателей-эмигрантов — серьезных украинских интеллигентов-националистов… Конечно, значительная группа подписчиков, крича: «Осквернение национальных святынь! Конец света! Содом и Гоморра! как это возможно! и так далее», угрожала срывом подписки.

Но все это — общий фон. Переходим к роману «Перверзия» и к дюжине тостов, провозглашенных и выслушанных главным героем романа, Стахом Перфецким и спутником его Антонио Делькампо, викарием церкви Сан Микеле на одноименном острове в Венеции в первое воскресение после среды, начинающей великий пост.

Откуда взялся Станислав Перфецкий на острове и кто он такой? Он — украинский писатель и художник, приехавший в Венецию принять участие в семинаре «Пост-карнавальное безумие мира: что на горизонте?». Ненароком он оказывается участником детектива; у него появляется выбор: убить или быть убитым. Пытаясь уйти от судьбы, он мечется по городу и попадает на упомянутый остров.

И вот картина, элементы которой я попытаюсь проанализировать: Венеция, остров, ночь, кладбище. Двое случайных знакомых сидят, смотрят на далекий город, провозглашая тосты, пьют вино, поют песни, разговаривают.

Венеция сама по себе — город с очень богатой литературной репутацией, а кроме того — город, у которого много лиц: с одной стороны — церкви и священный порядок мира, с другой — карнавал.

Остров — одиночество, удаление, традиционное место размышлений и принятия решений. Ночь на кладбище — после литературы эпохи романтизма и триллеров комментарии, мне кажется, излишни.