Моцарт. К социологии одного гения

Противоречие между растущей славой Моцартов за границей и их низким положением дома хорошо иллюстрирует небольшая сцена, которую отец описывает в одном из своих писем[66]: в Мюнхене ставят оперу Моцарта «Мнимая садовница». После премьеры князь-епископ Зальцбурга граф Коллоредо, работодатель и Леопольда, и Вольфганга Моцартов, тоже приезжает к баварскому двору и вынужден «перед господином курфюрстом и всей знатью выслушивать похвалы опере». Граф Коллоредо, привыкший относиться к своему вице-капельмейстеру и его сыну очень свысока, как к слугам, явно чувствует себя неловко на этом торжестве и, как описывает события Леопольд Моцарт, выглядит смущенным. Как видим, положение было неудобным и вызвало ресентименты с обеих сторон.

В то время как отец, возможно, умел приспосабливаться к обхождению с придворными аристократами, сыну на протяжении всей жизни это как следует не удавалось. Эту черту Моцарта можно понять немного лучше, если принять во внимание его строгое воспитание, которому он долгое время не мог сопротивляться. Что-то из его бунта против отца, вероятно, позже выразилось в бунте против господствующего порядка, которому Леопольд Моцарт более или менее подчинялся.

29

В течение многих лет все контакты Моцарта с другими людьми во время его концертных туров осуществлялись через отца и под его присмотром. Если мы можем полагаться на письма, наш основной и часто единственный источник, то впечатление таково, что примерно в 14 лет с Моцартом произошла своеобразная перемена, которую можно было бы ожидать в этом возрасте, но ход которой в некоторых отношениях является неожиданным. То, что Вольфганг общался лишь с теми, с кем сводил его отец, очевидно, привело к некоторому одиночеству и повышенной зависимости от собственной фантазии. Так, 2 ноября 1777 года он пишет из Милана: Сегодня опера Хассе; но поскольку папа не выходит, я не могу на нее пойти. К счастью, я знаю почти все арии наизусть, так что я могу дома мысленно слышать и видеть ее[67].

Моцарту в это время уже почти 16 лет. Он не может пойти в оперу, не может вообще выйти из дома, потому что не выходит его отец. Жизнь под постоянным контролем приводит к одиночеству, с которым он справляется благодаря своему музыкальному воображению. Он проигрывает в уме оперу, от посещения которой ему приходится отказаться.

Во время этого пребывания в Милане он сочинил прежде всего serenata teatrale «Асканий в Альбе», которая была исполнена 17 октября на свадьбе эрцгерцога Фердинанда. Снова и снова речь шла о проблеме поиска должности, которая, вероятно, для его отца превалировала над всем остальным. Но его попытка пристроить сына к месту при миланском дворе с помощью оперы провалилась. Леопольд Моцарт, конечно, не мог и заподозрить, что императрица Мария Терезия прямо предупредила эрцгерцога не брать на службу таких бесполезных людей, как молодой зальцбургский композитор:

Если Вам это нравится, я, конечно, не буду Вас останавливать. Я только хочу сказать, чтобы Вы не обременяли себя бесполезными людьми […] Это только унижает придворную службу, если эти люди разъезжают по всему миру, как попрошайки[68]. Г од спустя отец и сын Моцарты снова оказались в Милане, на этот раз для того, чтобы реализовать контракт на написание оперы и тем самым укрепить репутацию молодого мастера как оперного композитора. Моцарту предстояла большая работа над новой opera seria «Луций Сулла». На кону стояло очень многое, и его голова была занята музыкой, затмившей все остальные мысли:

Теперь мне осталось сделать еще 14 номеров, и я закончу. Правда, терцет и дуэт можно засчитать за 4 номера. Я не могу много написать, потому что ничего не знаю, а во-вторых, я не знаю, что пишу, потому что теперь все мысли у меня только о моей опере, и я рискую написать тебе вместо слов целую арию[69].

Во время этой поездки тоже казалось, что появился шанс найти место, теперь уже при флорентийском дворе. В день премьеры «Луция Суллы» (26 декабря 1772 года) Моцарт-отец послал копию партитуры с письмом великому герцогу Тосканскому Леопольду и — вероятно, потому, что не получил ответа, — написал ему еще раз в начале 1773 года. Опера имела успех у миланской публики, ее несколько раз повторяли, но с должностью опять ничего не вышло. Трудно сказать, насколько глубоко волновали самого Вольфганга неизменный успех его музыки и столь же регулярные неудачи в поисках места.