Мотылёк над хищной орхидеей

Он распорядился приготовить ванну и, окончательно раздевшись, погрузился в неё. Вдохнул дурманящий аромат розмарина и, откинув голову назад, несколько секунд просто лежал, не думая ни о чём. Рей знал, что стоит достичь настоящего покоя, как нужные мысли придут к тебе сами собой.

После ванны он почувствовал себя немного лучше. Побрился, протянул руку к одеколону — но, поразмыслив, отказался от него, решив, что терпкий запах может выдать его. Натянул плавки, набросил халат и вышел на балкон.

Какое-то время он стоял, рассматривая открывшийся его взгляду вид, и думал, не заказать ли обед, но принять решения не успел:

— Шеф! — послышалось снизу, из тени пихт.

Рей повернул голову на звук.

— Похоже, приходит в себя.

Рей посмотрел на часы — по его представлениям, у него оставался ещё час.

— Привыкание, может быть, — предположил охранник.

Скрипнув зубами, Рей стремительно скрылся за стеклянной дверью.

Надевать костюм он не стал — достал из шкафа приготовленные горничной обычные классические джинсы, в каких здесь ходили все, и натянул чёрную футболку на грудь.

Он стоял в комнате наблюдения через пять минут.

Конрад в самом деле слабо ворочал головой. Он был побрит, и в сумраке Рею удалось разглядеть его истончившееся, бледное лицо и плотно сжатые тонкие губы на нём.

— Давно он не ел? — спросил Рей.

— Что мне ему, внутривенно вводить? — поинтересовался Майкл.

— Я спросил, сколько дней.

— Два. С тех пор как спит.

Рей кивнул.

— Принесите нам обед. И выйдите все.

Он протянул руку и взялся за маску с модулятором голоса, призванную одновременно скрыть его лицо в случае чего.

Майкл положил ладонь поверх его руки.

— Рей, — предупреждающе сказал он, — только не дури.

Рей поднял на него взгляд.

— Он очень уступчивый мальчик, Майкл. Я не знаю, какого хрена вы натворили за эти шесть недель, но мне он не сделает ничего.

Конрад медленно приходил в себя, но проснуться никак не мог.

Сознание плавало в сизом тумане на грани снов.

Все чувства растворились в этом тошнотворном сумраке, притупилась даже злость.

Он не хотел ничего. Возвращение домой казалось невозможным, находящимся за пределами реальности, а продолжать это бессмысленное существование в темноте, не видя и не осязая ничего, он больше не мог.

«Дверь», — вспомнил Конрад. Следовало ожидать, что так просто он отсюда не уйдёт. Но теперь он, по крайней мере, знал, в какую сторону бежать. Но что делать потом…

Додумать он не успел, потому что послышался набивший оскомину скрип, и Конрад тут же повернул голову на звук.

— Привет, — прозвучало в тишине, как только, протяжно скрипнув второй раз, дверь закрылась за спиной вошедшего.

Голос был другой. Не Мастера — и уж точно не сиделки.

Конрад молчал, и тогда раздался звук шагов.

— Кто ты такой? — спросил Конрад, почувствовав, что новый мучитель остановился совсем близко от него.

— Ты можешь звать меня Мастер. Здесь не нужны другие имена.

Из горла Конрада вырвался горький, захлёбывающийся смех.

Новый Мастер стоял молча и ждал.

— Выпустите меня! — взмолился Конрад без всякой надежды, просто чтобы сказать что-нибудь.

— Это исключено, — новый Мастер зазвенел какими-то приборами, и сердце Конрада забилось быстрей.

«Металл, — понял он. — Не пластиковые стаканы, а металл. Вилкой можно подковырнуть дверь».

— Если ты думаешь, как отсюда сбежать, — произнёс тем временем Мастер, будто мысли прочитал, — то твоя главная проблема — не дверь. Мы не в Европе — и вообще не на земле.

Конрад испустил ещё один глухой смешок.

— Куда вы дели Скалли? — поинтересовался он.

— Я имел в виду, — пришелец звякнул ложечкой, и приятный аромат кофе разнёсся по комнате, — что мы не на материке.

Конрад невольно подумал о том, как давно он не пил кофе и не ел нормальной еды. Теперь этот запах волшебно действовал на него.

— Ты давно не ел? — спросил Мастер, и Конрад вздрогнул от неприятного чувства, что тот видит его насквозь.

Конрад промолчал.

— Нам не нужно, чтобы ты умер с голоду, — продолжил тем временем тот, — но ты основательно всех напугал, поэтому медсестра больше не хочет к тебе заходить.

Конрад испустил новый злой смешок.

— Так ты хочешь есть или нет? — спросил Рей.

Присев на краешек кровати, он разглядывал бледное, наполовину прикрытое резиновой маской лицо. Хотелось коснуться его. Провести рукой по щеке.

Мальчик был таким нежным, что казалось, сдави — и он сомнётся, как цветок.

«Не понимаю, — думал он, — как можно было за полтора месяца так испортить его.»

Он видел плохо скрываемую злость Конрада. Рей не боялся её — но мог с уверенностью сказать, что ничего подобного в мальчике не было зимой.

— Ты хочешь купить меня за бутерброд? — спросил Конрад.

Рей оглянулся на поднос, на котором кроме двух чашек кофе стояла тарелочка с хлебом и две баночки джема. Для убедительности Рей взял одну из них и поводил ею под носом у пленника туда-сюда.

— Клубничный или вишнёвый? — спросил Рей.

— Я думал, там один.

Ноздри Конрада дёрнулись, пытаясь уловить второй аромат.

— Ты не ответил на вопрос, — заметил Рей и принялся намазывать один кусок хлеба.