Мотылёк (СИ)

— Поцелую, — ответил легко и непринужденно. — Отчего мне мужа не поцеловать? — придвинулся вплотную и клюнул замершего непонимающим столбом, раззявившего рот мужчину в небритую щеку. — Колючий… — проговорил с горькой-горькой печалью, отстраняясь, и рассеянно затеребил отливающий шелковым блеском светлый локон из намертво растерзанной каркачьим*, не аристократическим гнездом прически. — Под глазами круги бессонные… Любишь меня и Ники, да? Скажи — да! Ну!

Конкретно не въезжающий в происходящее Март рвано, стремительно кивнул, Май взял его, побледневшего, часто задышавшего, за подбородок двумя удивительно горячими пальцами и надавил вверх.

— Челюсть подбери, — посоветовал загадочно-ласковым тоном и тут же убрал руку. — Чай, не нищеброд, челюстью пол-то подметать, до мозга костей голубая кровь.

Миг, и омега аккуратно ухватил Ники под мышки.

— Отдай сына по-хорошему, — более чем яростно прошипел парнишка, едва шевеля иcкусанными до сочащихся крохотными алыми капельками крови мелких трещинок губами. — Без скандала. Или яйца отобью, сдюжу и не постесняюсь. Не тебе, высокомерной твари, его няньчить. Сначала подтверди отцовство генной экспертизой.

Обалдевший, растерявшийся альфа покорно отдал ребенка, стеклянно-мутно моргал, потирая ладонью то странно горящее место, к которому только что назидательно-мимолетно прикоснулся муж, не соображал.

— Какая муха тебя укусила? — наконец очнулся он из ступора.

По мнению альфы, Май сбрендил от напрасных переживаний о сынишке Мика и нес полную чушь. Какая экспертиза, если омежка взят им замуж от родителей девственником и их единственная после свадьбы совместная течка промчала без посторонних, в четырех стенах квартиры?! Только на пару бешено, со страстными криками «еще!!!» и сладкими стонами, ломали кровать и прочую подвернувшуюся по случаю мебель с горизонтальными поверхностями. Короче, в своем отцовстве Март абсолютно не сомневался, неоткуда в организм его котеньки было попасть чужому семени.

Ох.

Мужчина осушил бы каждую говоряще пятнающую жалко кривящиеся сейчас чудесные, до воя любимые губы и мокрые, скромно полуопущенные густые ресницы Мая утешающими нежнейшими поцелуями — увы, не позволит Май, похоже, ишь как глазками красными, заплаканными огненно бьет навылет исподлобья. Набычился, лелея Ники у груди бесценным сокровищем, дуется смертельной обиженкой, щерится пойманным охотниками в кольцо злющим волком из буреломной дикой чащи. Заледеневший изнутри страданием преднамеренной, картинной непонятости незнакомец. Будто и не жили вместе почти девять месяцев*, не делили пищу и постель, не родили общего альфенка…

И Март затряс головой, прозревая — так осуждающе-жарко, непреклонно смотреть может лишь любящий и, на самом-то деле, никакой не равнодушный. Полный отчаянно, из последних силенок сдерживаемой боли и яростного упрека, взывающий немедленно исправиться человек. Сюрприз сюрпризов, а Маю-то, оказывается, отнюдь не безразлично, что Март — скот. О-о-о… В сто крат круче, чем наикрутейший, крышесноснейший оргазм…

— О боги, — глухо пробормотал альфа, практически падая на колени перед напряженным каждой клеточкой и каждым нервом в звенящую, едва ли не лопающуюся струну мужем и утыкаясь лицом в низ живота паренька. — Котенька… Я… прости…

Май вяло уронил левую, свободную от придерживания недовольно вякающего Ника под попку руку на макушку покаянно сопящего, крепко обнявшего за бедра мужчины и наощупь пробно вплел трясущиеся пальцы в его густые, короткие волосы.

— Я не уверен… — омега давил норовящие покатиться из-под зажмурившихся от невольного удовольствия опухших век жгучие слезы. — Докажи мне обратное. Не прошу — заклинаю. Нашим первенцем заклинаю… Ты…

Донельзя впечатленный и ободренный теплой реакцией Мая на прикосновения Март счастливо всхлипнул. Ники вторил родителям поддерживающим щенячьим скуляжом.

Час назад высосавший положенную весу и возрасту порцию молочной смеси альфенок вовсе не был голоден и не покакал — на крошку отрицательно влияли бурлящие эмоции отца и папы.

— Люблю. — Март дышал быстро-быстро, с присвистом. — Нет для меня никого дороже тебя и нашего сына. Клянусь. Для вас — хоть звезду с неба, хоть ядерный апокалипсис. Заказывай — исполню в точности, деньги есть.

Май молчал. Юный омега добивался от мужа отнюдь не тупой покорности. Иного.

— Не понимаешь, — исполненный страдания шепот блондина осел в ушах мужчины разъедающим новорожденную надежду ядом. — Не хочешь, не можешь? Умерь гордыню, сын Мика от нашего Никитки почти ничем не отличается, ребенок и ребенок. Да и не простолюдин Вик вовсе, полукровка…

Неосторожное слово вылетело в раздрае чувств — поздно биться о стены затылком, сожалея.

— Повтори! — властно потребовал Март, по-прежнему с колен, отшатываясь и ловя по-домашнему уютно, обещающе копающуюся в волосах ладонь Мая в скрючившиеся пальцы. — Сын Мика — полукровка?! Кто его отец?! Быстро говори, если знаешь, ну!!!