Мотылёк (СИ)

Весточка от Мика пришла неожиданным путем — однажды утром кто-то из слуг привычно сунулся в почтовый ящик у ворот и выудил оттуда продолговатый белый конверт, на котором от руки было написано одно-единственное слово: «Маю». Слуга потоптался, почесал в паху и отнес находку адресату. В конверте обнаружилась новенькая сим-карта в прозрачной упаковке и коротенькая записка: «Я позвоню сюда. Мик».

Май лишь устало пожал плечами, покорно загнал симку в старую, откопанную в недрах шкафа кнопочную мобилку, поставил аппарат на подзарядку и лег обратно к пускающему пузыри, улыбающемуся, дрыгающими ножонками Ники. В последние две недели с парнишкой творилось нехорошее — ему не хотелось ровно ничего, только спать и целовать малыша. Даже вкусная еда перестала радовать.

— Это недотрах, — говорил папа. — Когда у тебя течка, сын? Поискал бы по интернету альфу для постели? Ты разведенный, тебе можно.

— Это из-за осени и дождей, — говорил КолЯ. — Прояснится и полегчает.

— Это депрессия после развода, — говорил врач, которому показали Мая. — Вам надо попринимать антидепрессанты.

Май слушал всех, со всеми соглашался, отмалчивался, отворачиваясь, и отказывался от таблеток. Когда-то давным давно, корчась на полу под ногами Марта, он решил, что, если не подохнет в процессе избиения, то спрыгнет с крыши. Не спрыгнул, продолжил жить. Зачем, для чего? Чтобы вспоминать бывшего мужа и снить ночами Мика? Пустота и ледяной, пробирающий до костей ветер.

Прошлое сгинуло, в настоящем остались лишь крохотные, часто-часто прижимаемые к губам, пахнущие невинностью и молочком кулачки и пяточки. Если бы не Ники, пожалуй, Май нашел бы в себе силы встать, добраться до любой высокой крыши и шагнуть за край, к окончательному освобождению. Проклятый обожаемый, так мучительно похожий на Марта ребенок висел на шее якорем, держал, не отпускал. Может, взять его «с крыши» с собой?..

…Погруженный в мысли о самоубистве, Май не сразу понял, какой звук мешает дремать, морщил раздраженно нос. Оказалось — старая мобилка ожила. Номер звонящего не высветился, но…

— Привет, Мотылек, — равнодушно поздоровался Май. — Ты не торопился меня искать, уже четыре месяца прошло. С чего вдруг передумал? Деньги понадобились?

В динамике покашляли, и Мик мягко, с умоляющей интонацией протянул:

— Мотылек в твоем городе умер почти четыре года назад, забыл?

«В твоем».

— Ты опять танцуешь на наркотиках, — осененный догадкой Май, забывая про депрессию, встрепенулся и сел рывком, чувствуя — на загривке зашевелились волоски. — Я прав? — Ох, пусть Мик ответит «нет»!

Увы, чуда не свершилось.

— Прав, — подтвердил стриптизер после паузы. — Танцую. — Он помолчал, будто решаясь, и виновато продолжил: — Я… потерял ту твою симку в самолете. Ты очень на меня злишься?

Больно. Лучше бы Мик не звонил вообще! Но аристократам не стоит выставлять на показ испытываемые ими эмоции.

— Я? — Май усилием воли выровнял норовящий сорваться на крик голос. — Злюсь? Ты слишком много о себе вообразил, Мотылек. Это твоя жизнь, не моя. Говори, что нужно, или отстань.

Короткие гудки отбоя стали парнишке ответом. Мик сбросил вызов, отключился. Обиделся, что его не встретили с распростертыми объятиями и не завалили признаниями в любви? Испугался чего-то?

Перезвонить стриптизеру Май не мог — скрытый номер, уронил руку с мобилкой на колени и тихо, безнадежно заплакал.

Ждать от Мика звонка столько месяцев, дождаться, и — пшик. Больно, больно. В виске стучал пульс, в груди противно ныло. Как же больно, невыносимо. Где в округе есть высокие крыши?!

— Я люблю тебя, — прошептал Май, смахивая с ресниц рукавом пижамы слезы. — Жаль, ты меня не слышишь.

И тут же передернулся, похолодев. А любит ли он Мика в действительности? Повзрослевшего Мика-наркомана, наверняка изрядно уже потрепанного зуна с довеском, трехлетним сыном, не гибкий и воздушный, полный эротизма юный образ со старых фотографий. Где-то далеко, на другом конце страны, полуобнаженный Мотылек вечерами выходит на клубные сцены к шесту потешать чужую похоть. Как он выглядит и танцует сейчас? Выяснить бы…

Последние крохи сонливости осыпались с Мая на смятые простыни искрами, и омега вскочил с кровати, окрыленный идеей, будто и не умирал две недели подряд.

— Я найду тебя, если ты не свел бабочку! — воскликнул, бросаясь к компьютеру. — Обязательно найду, клянусь! А там… там поглядим…

Он обрел на ближайшее время цель. Остальное приложится по ситуации.

Двухчасовые поиски по татуировке не дали результатов, но Май не очень огорчился — парнишка совершенно случайно набрел в сети на фотографию другого танцовщика, гибкого, как кот, стройного миловидного шатена, и конкретно на ней залип, выпав из реальности.

«Какой красивый омега, — размышлял, невольно жадно облизываясь. — Увидеть бы вживую, как он танцует. Понюхать, прикоснуться»…

Кто-то тронул за плечо, и Май, испуганно вздрогнув, обернулся. За спинкой стула стоял папа и тоже внимательно разглядывал танцовщика.