Мотыльки и камни

Девять тысяч ночей одиночества
На плоту из прогнившего дерева…
До смешного нелепы пророчества.
Девять тысяч венцов неверия…
Утонувшие в море отчаяния,
Мои чистые детские сны…
Бессловесен свидетель венчания,
Беспристрастен слуга тишины.
Не спасали приспешники Хроноса
Мой обломанный жалкий корабль
И не слышали тонкого голоса,
И ни разу не дрогнула даль.
Паруса из разлуки и горя
Ветер северный не ласкал.
Обездвижено холодом море,
Перековано сердце в сталь.
А в оправе из стали, обточенной
Древним морем, – любовь-сирота,
С ней и радость моя непорочная,
И святая моя простота…
Девять тысяч шагов до встречи —
И единственный взгляд в глаза.
Ослепляющее солнце просвечивает
Сквозь упавшие в твердь небеса.

Разговор двух душ

 – Ты успеешь? – Успею. У нас впереди
Сотни тысяч рассветов,
Сотни тысяч закатов.
– Ты сумеешь? – Сумею. Только приди
В ясный солнечный день,
В оглушении грома раскатов.
– Ты мне веришь?
– Да, верю, неверия нет.
Все сомнения с тающим снегом
Утекли в землю рыхлую, солнцем прогретую…
Из нее прорастают цветы,
Ветром обласканы летним…
– Ты живая?
– Я вечно жива
В непрерывной константе пространства.
– Ты умрешь?
– Смерти нет в сонме тысяч миров без лица.
Бесконечности есть постоянство.
– Я люблю тебя, слышишь?
А любишь ли ты? – Повторение вновь и вновь…
Не могу не любить.
Потому что мы —
И есть любовь.

«Есть слово острее ножа…»

Есть слово острее ножа.
Его носят в ножнах молчания,
От звона его дрожат
Струны отчаяния.
Сколько отпущено нам
Видеть невидное глазу,
Пока мы копаем хлам,
Чтобы найти алмазы?
Это слово блестит в темноте.
Никогда не рвет и не мечет.
Никогда не слетит с языка
У того, кто вечен…

«Как всегда – одинаковы годы…»

Как всегда – одинаковы годы.
То ли осень, а то ли весна…
У изменчивой русской природы
Нет границ пробужденья и сна.

Ветки ласково почки качают

В колыбели ненастного дня,
Возмужавшие ветви бросают
Отслужившие листья к корням.

То ли птица, запевшая тонко,

То ли граб одинокий скрипит…
Только лес, одинаково звонкий,
Как всегда, обнаженный стоит.

Последнее письмо Ницше

Торговец проклятый среди своих вещей —
Я молчаливо перелистываю город,
Состарился ли я до хрупкости мощей,
Мне не узнать, как и того, когда я буду молод.
Письмо последнее, и первое – оно же,
Желтеет, извиваясь под огнем.
И шрамы слов в неровностях бумажной кожи
Сливаются в бессмысленность на нем.

Предчувствие