Мозг серийного убийцы. Реальные истории судебного психиатра

Мать Алегре, опрошенная в ходе расследования, признается, что с детсадовского возраста сын был крайне неугомонным. В детстве он вечно водил ее за нос, зная, как прикинуться «милым ребенком», чтобы добиться своего. Когда ему не хотелось идти в школу, он предлагал помочь с уборкой по дому, и она соглашалась. Педагоги запомнили Патриса как мальчика, слишком быстро созревшего, симпатичного и умного, но отчаянного и склонного к самоубийству. Отец, служивший в отряде специального реагирования, был доведен до крайности изменами жены и поведением сына, не желавшего подчиняться никаким правилам. Мужчина часто прибегал к насилию, но Патрис без колебаний противостоял ему физически. Как следствие, отношения сына с матерью были довольно необычными и более чем двусмысленными. Она скорее использовала ребенка, чтобы скрыть похождения налево, чем защищала. Тем не менее на протяжении всех наших бесед Алегре будет оправдывать ее поведение, в то время как отец не заслужит ни малейшего снисхождения.

Алегре так описывает невыносимую атмосферу, царившую в их семье: «Сплошные вечеринки и потасовки». Эта лаконичная формулировка отчетливо демонстрирует неразрывную связь между сексуальностью и насилием. Нередко он слышал, как его родители занимались сексом, а сразу после этого начинали драться. Однажды, войдя в их спальню, он увидел отца с ружьем в руках: в постели с матерью лежал какой-то мужчина. По словам Алегре, отец начал бить жену сразу после его рождения. Патрис определяет себя как «несчастный случай», поскольку родители были вынуждены вступить в брак из-за незапланированной беременности матери. В семье появится второй ребенок, прежде чем пара расстанется в 1976 году. Патрису на тот момент восемь лет, а его брату – четыре.

У матери всегда были проблемы с выпивкой, и однажды мальчик стал свидетелем того, как женщина прямо в своей парикмахерской впала в алкогольную кому.

– Она любила поразвлечься и всегда была такой классной со мной, – говорит Алегре.

Хотя мать нечасто проявляла нежность к сыну, он ни на минуту не сомневался в ее любви:

– К счастью, она всегда оказывалась рядом, чтобы дать мне немного тепла! Мы всегда были близки.

Я спрашиваю о его отношениях с многочисленными любовниками матери:

– Это были мои приятели, – отвечает он.

Я указываю на то, что он говорит об этом так, словно они ровесники. Алегре тут же возмущается:

– Все это сплетни. Не думаю, что мама могла бы встречаться с парнем моего возраста.

Он сознается, что она коллекционировала любовников, и ей случалось оставлять его одного, чтобы отправиться на танцы. При этом, несмотря ни на что, он пытается сгладить эти болезненные воспоминания:

– Весь дом был в моем распоряжении! И телевизор, и музыка!

Когда она принимала у себя мужчин, громкие стоны мешали мальчику спать. Он признается:

– Я знал, что там происходит.

Не желая этого слышать, ребенок прятал голову под подушку и закрывал уши руками.

В возрасте от тринадцати до восемнадцати лет его воспитанием занималась бабушка по отцовской линии, которая, похоже, была добра к внуку. Патрис очень любил эту женщину, но слушался ее не больше, чем всех остальных. В бабушкином доме он определенно чувствовал себя свободным от любых ограничений. Отец, по его словам, «внушал ему ненависть», и подросток творил что хотел. Он уходил, когда вздумается, а если у него не было желания ночевать дома, то и не возвращался. Бабушка пыталась удерживать его в рамках, но повлиять на внука не могла. Патрис добавляет:

– Впрочем, мне вообще никто не указ!

Это его девиз.

Отвечая на наши вопросы, он начинает свою биографию с события, которое произошло, когда ему было тринадцать. Несомненно, это происшествие перевернуло и без того бурную жизнь подростка. Алегре оказался в исправительном учреждении, потому что, по его словам, «тогда никому не был нужен». Очень скоро Патрис сбежал и познакомился с двумя наркоманами. Сначала они предложили ему покурить травки, а затем вкололи дозу героина. Он почувствовал, что стал «как овощ», совершенно обессилел, будто растекся. И тогда приятели изнасиловали его. Его память сохранила все детали произошедшего:

– Это случилось в автомобиле, в «Ситроене». Я пришел в себя где-то в сельской местности, посреди грунтовой дороги.

Но когда я спрашиваю о его ощущениях в те минуты, он говорит:

– Не помню. Возможно, это была ненависть.

Несомненно, для Патриса Алегре случившееся стало поворотной точкой.