Может быть, однажды

– И как ты отвечала? – спрашивает Белинда, бросив притворяться, что читает газету. – Я же помню, каково это – учиться в школе. Сплетня на сплетне, ни от кого не спрячешься.

– Что есть, то есть. Но куда ужаснее слушать жалобы о бессонных ночах, о том, как больно биться щиколотками о неудобные колеса колясок, в которых везут детей в школу и детский сад. Мне всякий раз хотелось закричать, сказать этим женщинам, что такие неприятности – просто счастье. Счастье, когда есть дети, которые не дают родителям спать. Помнится, однажды, когда меня в очередной раз спросили, есть ли у меня дети, а я надолго замолчала, какая-то мамочка перевела разговор на другую тему.

На следующий день она пришла за сыном и, увидев меня, рассказала, что ее старший ребенок несколько лет назад умер от лейкемии. И даже сейчас, годы спустя, когда ее спрашивают, сколько у нее детей, ей хочется ответить: «Двое», хотя жив только один… наверное, тогда я кое-что поняла. Осознала, что со мной произошло нечто ужасное, полностью изменившее мою жизнь. Однако у многих матерей погибают дети – кто от болезни, кто-то умирает внезапно, едва родившись, а кто-то еще в утробе. Некоторые женщины вообще не способны иметь детей. Потери повсюду, но нельзя подчинять им свою жизнь.

Майкл с Белиндой смотрят на меня с таким изумлением, будто бы я разделась догола и станцевала на столе макарену.

– М-да, – тихо вздыхает Майкл. – Философия.

– Иногда на меня находит. А у тебя подбородок в майонезе.

– Ну вот, испортила все впечатление, – отвечает он, вытирая лицо салфеткой.

Заплатив по счету, мы отправляемся в путешествие по местным пабам – возможно, самое долгое из всех когда-либо предпринятых, и вовсе не с целью напиться. Майкл жалуется, что ему надоело вести машину, и Белинда соглашается сесть за руль на следующий день.

А я, бесполезное создание, помочь ничем не могу, потому что не умею водить машину. Это очень необычно для женщины моих лет, но у меня есть оправдание. Я провела больше часа в искореженном аварией автомобиле и, если честно, лишь несколько лет спустя смогла по собственной воле относительно спокойно сесть в машину.

Первые несколько раз, когда мне приходилось сидеть на переднем сиденье, рядом с водителем, меня охватывал ужас, я цеплялась за ремень безопасности, тело сводило судорогой, и к тому же я напряженно смотрела в окно, стараясь вовремя заметить любое нарушение правил. Услышав автомобильные гудки, я вздрагивала всем телом, громкие звуки меня пугали, и даже от слишком сильного хлопка двери я бледнела и покрывалась испариной.

Когда переживаешь серьезную травму, память не преминет лишний раз напомнить о самых страшных мгновениях. Возможно, пытается таким образом защитить, не дает забыть о подстерегающих угрозах. Самые обычные звуки, запахи и ощущения заставляют нервную систему держаться настороже. Постоянно сражаться, чтобы примирить две реальности – настоящую и воображаемую, ту, которую рисует мозг, очень утомительно.

Долгие годы лечения у психиатров, беседы с психологами помогли мне справиться с некоторыми проявлениями внутренней нестабильности, и теперь я в состоянии хотя бы притвориться нормальным человеком. Однако внутренне я всегда начеку и ни за что на свете не останусь в припаркованной машине.

Быть может, Майкл подозревает о том, что со мной творится, и когда мы выезжаем на дорогу, ворчит гораздо меньше.

В первых двух пабах нам не везет. «Корабельная каюта» и «Отдых моряка» уже много лет не меняли владельцев, и о Дойлах в них не слышали.

Третий паб, «Русалка», закрыт, и спросить там некого, потому что в округе на много миль совсем пусто. Заведение «Прогуляйся по доске» мы вычеркиваем из нашего списка, сюда, судя по всему, приходят веселиться совсем юные любители вечеринок. Выпив по очередному стаканчику в пабе «Якорь и пилигрим», мы решаем сделать перерыв.

– Это какая-то пытка, – возвращаясь к машине, говорит Майкл. – Столько пабов, а напиться толком нельзя.

– Как я тебя понимаю, – отвечает Белинда таким же несчастным голосом. – Я влила в себя столько кока-колы, что теперь не усну. А с другой стороны, готова хоть завтра написать «Гид путешественника по туалетам ирландских пабов».

– Это заявка на бестселлер! Или шанс заявить о себе на Ютьюбе. Канал назовешь «Лучший толчок на болотах по версии Белинды».

– Ты серьезно?

– М-да, не звучит.

Когда мы усаживаемся в машину, Майкл вдруг весело вскрикивает.

– Что, в лотерею выиграл? – открывая окно, спрашивает Белинда.

– Нет, пришло сообщение от моей дорогой Берни. Так вот, Берни поболтала со старым знакомым, который работал у Адриана в пабе – он случайно заглянул в отель, посидеть в баре, хотя больше там не работает. Этот знакомый вспомнил название паба!

Майкл умолкает, листая сообщение от Берни с множеством смайликов и посмеиваясь ее шуткам.

– И как называется паб? – не выдерживает наконец Белинда. Вопрос звучит почти угрожающе.

– «Петух и моряк», – огрызается Майкл, стряхивая руку, которую Белинда положила ему на плечо.

– А вот и нет.