Мрачная трапеза. Антропофагия в Средневековье [Литрес]

Действительно ли за невероятными описаниями чудовищного антропофага на самом деле кроется только чуднòе этнографическое наследие, переработанное горячечным воображением какого-нибудь заскучавшего среди закрытых монастырских стен писаря? Неужели образ антропофага обязан своим существованием только лишь повторению стереотипов, дошедших до нас из Средних веков?

2. Система каннибализма

Из собранных данных выступает на поверхность логическая и связная система, которая лежит в основе обесчеловечевания, характерного для описаний внутривидового каннибализма[585].

Тот факт, что учение Фомы Аквинского возвращается к «Никомаховой этике» (греч. Etica Nicomachea) Аристотеля, показывает, как противоестественные и зверские особенности характера ассоциируются с каннибальскими наклонностями. Акт антропофагии, нарушая иерархию, установленную по божьей воле, ставит под угрозу не только природное, но политическое и социальное равновесие, вплоть до того, что уничтожает основное ядро структуры общества, то есть семью. Так как человек ничтожен перед всемогуществом божьим, простые смертные не в состоянии нарушить космический порядок: следовательно, критическую роль в случившемся играет воля самого Создателя, а каннибализм является последствием его устрашающего гнева.

Пред лицом бесконечных библейских пророчеств, с целью предотвратить искажение божественного, задача теологов сходится на стремлении продемонстрировать, что антропофагия не отвечает напрямую воле небес, а является последствием греха как такового. Таким образом, обретает черты христианское представление о внутривидовом поедании, распространившееся благодаря священным текстам и библейской герменевтике, в центре вселенной средневекового сознания.

В рамках всего рассмотренного нами периода сохраняется отголосок этой карательной интерпретации: став одним из самых показательных примеров небесной кары, антропофагия и с политической точки зрения становится эталоном наказания. Она представляет собой символическую инверсию метафоры поглощения, которое сильные совершают над слабыми.

В ритуальном посрамлении на первый план выходит общественная месть, которая, следуя метафизической высшей воле, если и не оправдывает этот ужасный поступок, то делает его необходимым, пребывающим в гармонии с божественным проведением. Людоеды не могут получить искупления, но обладают все же инструментальной функцией: их грех является причиной антропофагии, которая неизбежно настигает преступников.

Прочтение же в положительном ключе практики властного подавления поглощенных тел порождает контрмодели, в которых каннибализм обретает положительный характер. Порог между отрицательным и положительным суждением короток: дьявольское зверство и прожорливость Ричарда Львиное Сердце и членов войска тафури отнюдь их не принижает, а наоборот, чествует их непобедимость, выходящую за грани человеческого.

Отдельного внимания заслуживает положительная оценка терапевтических практик: чтобы понять, каким образом могла установиться целительная форма каннибализма, необходимо принять во внимание историю развития танатопрактики и отношений с останками. Решительную роль сыграла, без сомнений, вера в чудесные свойства тел святых. Пропущенное через фильтр народных традиций языческой медицины, это представление нашло плодородную почву и укоренило веру в целительные свойства всех человеческих тел в целом. Привлекательной, но недоказуемой является идея, согласно которой это мироощущение могло быть подпитано представлением о том, что потребление высшего в своем роде тела, то есть тела Христова, предполагает спасение души. Из свидетельств, к которым прибегала проповедческая деятельность, ясно следует присутствие пищевых ассоциаций с евхаристическим культом.

3. Актеры драмы

Крепкая связь объединяет медицинскую сферу и область ритуального насилия: можно наблюдать связь между символическими муками приговоренных и судьбой тел, предназначенных анатомическому изучению или производству лекарственных средств. Амбруаз Паре видит проблему в низком статусе останков, использованных для приготовления лекарств: над моралью, как кажется, преобладает все же необходимость пускать в ход человеческие останки особого характера – святых или приговоренных, – чтобы не вступать в конфликт с общественными условностями, которые посмертно определяют отношения с человеческими останками.