Мрачный взвод. Двенадцать дней Коляды

По привычке перемахнул через забор и подошел ближе. Стены, не ставшие родными, место, не ставшее домом. Во рту стало горько, захотелось сплюнуть, но кляп из заговоренного воска намертво запечатал горло.

В какое время он попал? Если Навь – это «когда», то когда он?

Удары дерева о дерево стали ответом. Усмехнулся, покачал головой – ну, конечно, когда же еще!

Вышел из-за угла и увидел тренировочную площадку. Это место стало свидетелем стольких его неудач, что до сих пор хочется его сжечь. Странно, но на деревянных мечах он сражается не с ней, а с Дарием. На вид им лет по шесть, значит, ее еще не привели.

Дарий смешной – низкорослый, круглый и неуклюжий. А еще он похож на картошку – такой же чумазый. Второй мальчишка выглядит не лучше – длинный, тощий как жердь, но меч держит неплохо. Гореслав уже тренирует его, однозначно.

Беззаботное время. Почти беззаботное.

Огляделся, увидел мальчишек снова, но уже бегающими меж деревьев. Они одновременно находятся в двух местах, потому что застряли «когда», а не «где». Еще одну пару заметил на крыше старого сарая. Кажется, в тот день Дарий свалился и сломал руку.

Язычники верят, что Навь – это хорошее место. Они вообще не считают смерть чем-то плохим, наоборот, больного она избавляет от мук, голодного – от тягот жизни. В Навь идут без страха, с радостью в сердце. Тогда почему его она встретила самыми болезненными воспоминаниями?

Сел на траву, скрестил ноги и оперся на колени локтями. Есть чувство, названия для которого еще не придумали. Щемящее, острое и одновременно волнующее, оно обволакивает тело, тугим комком ложится в желудок и заставляет слезы подступать к глазам. Не тоска, но почти. Сожаление об утраченном, быть может. Ему действительно жаль этих детей, особенно Дария.

Себя он никогда не жалел. С самого детства знал, что проклят, что несет с собой что-то злое. Когда Гореслав бил его, всегда казалось, что заслуженно. Он все еще думает, что заслужил все, что с ним произошло.

Где искать брата? Почему река привела его сюда, а не к началу их пути – к хижине, в которой жила мать? Нужно найти это место, других зацепок у него нет.

В последний раз окинул взглядом тренировочную площадку и пошел прочь, но не успел даже за угол повернуть, как сквозь него пронесся кто-то еще.

«Не оборачивайся. Не смей оборачиваться».

Но она уже рядом – носит воду, кричит на младших, бегает вокруг стога сена, задорно хохоча. Если он проклят, то проклят дважды.

Ненависть, которую он испытывал к ней, когда Дарий перестал быть только его другом, превратилась в одержимость. Ему нужно было стать лучше нее во всем, он тренировался до кровавых мозолей, учился как проклятый, стараясь заслужить дружбу снова, но эти двое… Между ними сразу зародилось что-то особенное.

Дышать стало тяжело, он попытался успокоиться, прислонился к холодной стене и прикрыл глаза. Все это в прошлом.

Потом стало только хуже.

Третий лишний. Пятое колесо телеги. Снова один, наедине с тенью, которая пугала его до дрожи. Он так старался вернуть Дария, что невольно стал наблюдать за девчонкой, пытаясь понять, что в ней особенного. Его друг мягкий, добросердечный и нежный, а она – фурия, дикарка, упрямая, как баран. Но Дарий так смотрел на нее… И с каждым годом этот взгляд становился все пристальнее. И пока он убеждался в своей любви к ней, пока их дружба перерождалась во что-то большее, Свят гнил в одиночестве, отринутый всеми.

Наставники сторонились его, другие дети боялись. Все знали, что за ним идет смерть, но не могли объяснить этого словами.

Он часто смотрел как она спит. Отправлял Злата в комнату и, пользуясь его глазами, наблюдал за ней. Каждая черта ее лица была им ненавистна. Когда произошло то, что сломало его? Когда ее грозный взгляд ударил в самое сердце? Помнит только, как потерял равновесие и упал, запнулся на ровном месте. Из легких вышибло воздух, он задыхался и ненавидел, но не ее, а себя.

С того дня вся жизнь стала сплошным мучением. Если раньше он тосковал по общению, то теперь сам сбегал в катакомбы, чтобы быть как можно дальше от остальных. Ему казалось, что одного взгляда хватит, чтобы понять, что с ним случилось. Стыд. Жгучий стыд пожирал его, потому что он не умел разговаривать с людьми, только с Дарием. Все вокруг шутили, смеялись, делились мыслями, а он терялся, стоял истуканом и хлопал глазами, когда к нему обращались. Глупый, слабый ребенок.

Даже звери учат своих детенышей общаться друг с другом. Учат рычать, ластиться, играть и охотиться. У него была только покойница, которая укачивала его своим воем, а потом – наставники, бросавшие его одного по ночам. Он орал, орал во всю мощь своих крошечных легких, потому что видел, как Злат то появляется, то исчезает, но никто не приходил. В конце концов, стало понятно, что эта тень – единственное существо, которое никогда не бросит его.

Встрепенулся, сделал несколько шагов вперед и понял, что стоит у сарая. Что за игру ведет это место?