Мученики пера

— И ты желаешь этого? Я надоѣлъ тебѣ, и ты думаешь только о томъ, чтобы избавиться отъ меня.

— Это я уже слышала не разъ. Вмѣсто того, чтобы повторять эти пустыя фразы, лучше-бы доказать, что ты готовъ сдѣлать все для избавленія меня отъ униженія.

— Эми, я сдѣлалъ все. Я сдѣлалъ болѣе, чѣмъ ты воображаешь, но ты не можешь понять...

— Могу, могу... Голосъ ея впервые дрогнулъ — Я знаю, что тебѣ трудно бороться съ затрудненіями, но выслушай меня и сдѣлай какъ я говорю.

Она начала говорить почти повелительно, хотя и не рѣзко.

— Поди сейчасъ-же къ Картеру и скажи ему, что ты не возьмешь этого мѣста, что тебѣ пришла эта нелѣпая мысль въ минуту унынія. Скажи что хочешь, только отдѣлайся. Ступай-же, сейчасъ ступай!

— Тебѣ хочется посмотрѣть, до чего можетъ простираться моя слабость, чтобы полнѣе презирать меня?

— Мнѣ хочется остаться твоимъ другомъ. Иди-же! Все остальное, всѣ денежныя заботы я беру на себя, только дѣлай какъ я говорю.

— Но неужели ты въ самомъ дѣлѣ считаешь такимъ униженіемъ принятіе этого мѣста?

— Считаю и не хочу допускать до такого стыда, до такого паденія.

— Вѣдь всѣ знаютъ, что я былъ когда-то клеркомъ.

— Очень немногіе знаютъ это, да и никому нѣтъ дѣла до того, чѣмъ ты былъ прежде. Всякій знаетъ, что писатели рѣдко выходятъ изъ богатыхъ людей. Но опуститься съ твоего настоящаго положенія до мѣста писца на недѣльной платѣ... Ты, конечно, не знаешь, какъ смотрятъ на это люди моего круга.

— Твоего круга? Я полагалъ, что мы съ тобою принадлежимъ къ одному кругу, и никогда не думалъ объ этихъ глупостяхъ.

— Хорошо; ступай теперь къ Картеру, а потомъ поговоримъ, сколько хочешь.

Быть можетъ, онъ и уступилъ-бы, но презрѣніе, прозвучавшее въ ея послѣднихъ словахъ, переполнило мѣру. Тонъ ихъ показалъ ему яснѣе всякихъ словъ, какимъ жалкимъ и слабымъ существомъ останется онъ въ ея глазахъ, если покорно исполнитъ ея приказаніе.

— Ты слишкомъ многаго требуешь, возразилъ онъ съ неожиданною холодностью. — Если мое мнѣніе такъ-же ничтожно въ твоихъ глазахъ, какъ мнѣніе докучливаго ребенка, то зачѣмъ и хлопотать о поддержаніи моего положенія? Гораздо проще дать всѣмъ понять, что ты нисколько непричастна моему униженію. Напечатай объ этомъ хоть въ газетахъ, какъ дѣлаютъ мужья, отрекающіеся отъ долговъ своихъ женъ. Я избралъ свою долю и не хочу выказывать себя глупцомъ въ угоду тебѣ.

Въ голосѣ его прозвучала нота возмущенной гордости; Эми поняла, что это его послѣднее слово.

— Въ такомъ случаѣ иди твоею дорогой, а я пойду своею, сказала она и вышла изъ комнаты.

Черезъ часъ послѣ того Рирдонъ вошолъ въ спальню, раздвинулъ кресло-кровать, и бросивъ на него одѣяло, легъ не раздѣваясь. Во всю ночь онъ не сомкнулъ глазъ. Въ свою очередь и Эми заснула только подъ-утро. Проснувшись, она приподнялась и дико осмотрѣлась. Ни мужъ, ни жена не сказали ни слова. Поутру они вмѣстѣ позавтракали, но болѣе для вида, чтобы не возбуждать подозрѣній служанки. Послѣ завтрака, видя, что мужъ собирается уходить, Эми позвала его въ кабинетъ.

— Скоро-ли ты вернешься? спросила она мягко.

— Не знаю и самъ. Я иду искать комнату.

— Такъ, вѣроятно, ты уже не застанешь меня. Для меня нѣтъ никакой надобности оставаться здѣсь до завтра.

— Какъ знаешь.

— Нужно Лизѣ продолжать приходить сюда?

— Не нужно. Расплатись съ нею, пожалуйста. Вотъ деньги.

— Предоставь это мнѣ.

Онъ бросилъ на столъ нѣсколько монетъ и отворилъ дверь; но Эми быстро подошла и снова притворила ее.

— Это наше прощаніе? спросила она, не поднимая глазъ.

— Если хочешь, — да.

— Помни, что я не хотѣла этого.

— Въ такомъ случаѣ, тебѣ стоитъ только переѣхать вмѣстѣ со мною...

— Не могу.

— Значитъ, не о чемъ и толковать.

Онъ отворилъ дверь и вышелъ, не взглянувъ на жену.

Часа въ три онъ возвратился домой и не засталъ уже ни Эми, ни ребенка. Служанка также ушла. Въ столовой былъ накрытъ столъ съ однимъ приборомъ. Рирдонъ вошелъ въ спальню. Сундуки Эми исчезли. Колыбель малютки была накрыта чехломъ. Въ кабинетѣ, деньги, брошенныя Рирдономъ на столъ, остались лежать на прежнемъ мѣстѣ. День былъ холодный. Рирдонъ затопилъ каминъ и сѣлъ, читая на обрывкѣ газеты отчетъ о какомъ-то торговомъ митингѣ въ Сити. Онъ никогда не читалъ подобныхъ вещей, но на этотъ разъ, казалось, очень заинтересовался отчетомъ. Наконецъ обрывокъ газеты выпалъ изъ его рукъ, голова опустилась, и онъ заснулъ тревожнымъ сномъ.

ХѴIII.

Мистриссъ Эдмондъ Юль, вначалѣ гордившаяся бракомъ своей дочери съ «извѣстнымъ» писателемъ, постепенно разочаровалась въ своемъ зятѣ. Слова «мой зять Эдвинъ Рирдонъ» стали рѣже повторяться въ ея разговорахъ, а болѣе короткимъ друзьямъ она стала намекать, что Рирдонъ мало пишетъ, что его отвлекаютъ посторонніе интересы, что онъ «какой-то эксцентричный», или выражала предположеніе, что онъ не подписываетъ своихъ произведеній. Много пролила она слезъ послѣ разговора съ своею дочерью и дожила наконецъ до послѣдняго удара: до возвращенія къ ней дочери съ ребенкомъ и со всѣмъ багажемъ.

— Какой стыдъ! Какой стыдъ! плакалась она. — Что мы скажемъ знакомымъ?