Мудрая кровь

Вскоре хозяйка выяснила, почему мистер Моутс хромает. Как-то она прибиралась у него в комнате и сумела стянуть запасную пару обуви. Заглянула в ботинки, словно надеялась найти внутри нечто скрытое, тайное. И обнаружила гравий, толченое стекло и мелкую каменную крошку. Высыпав содержимое обувки на ладонь, миссис Флад принялась просеивать его через пальцы, ожидая увидеть блеск чего-нибудь драгоценного. Но мистер Моутс носил в туфлях мусор, который любой человек мог набрать где-нибудь в переулке. Постояв еще какое-то время на месте, миссис Флад спрятала туфли обратно под кровать. Через несколько дней домовладелица еще раз осмотрела обувь мистера Моутса и нашла в ней свежие камни. Кого ради он истязает себя? Чего добивается? Миссис Флад по-прежнему ощущала, будто от нее что-то скрывают.

– Мистер Моутс, – однажды решилась она спросить, когда слепец обедал на кухне, – для чего вам камни в туфлях?

– Это плата, – жестко ответил он.

– За что?

– Не важно – за что. Я просто плачу.

– Откуда же вы знаете, что плата не напрасна? – не отставала миссис Флад.

– Не ваше дело, – грубо произнес мистер Моутс. – Вам все равно не увидеть.

Медленно прожевав кусок еды, домовладелица хриплым голосом спросила:

– Мистер Моутс, как по-вашему: мы слепнем, когда умираем?

– Надеюсь, что да, – помолчав, ответил он.

– Почему? – спросила миссис Флад, пристально глядя на слепца.

Выждав немного, мистер Моутс произнес:

– Когда глаза бездонны, они вмещают гораздо больше.

После этого ответа домовладелица надолго застыла, глядя прямо перед собой и ничего не видя.

Позже все внимание, в ущерб прочим вещам и занятиям, она сосредоточила на мистере Моутсе. Сопровождала его во время прогулок, а он словно не замечал ее присутствия. Разве что иногда хлопал себя по щеке, будто речь домовладелицы докучала ему, как писк комара. Видя долгие приступы свистящего кашля, миссис Флад стала надоедать мистеру Моутсу заботой о его здоровье.

– Кроме меня, за вами больше некому присмотреть, мистер Моутс. Никто в глубине души так не озабочен вашей жизнью. Если не я, то никто о вас и не вспомнит.

Миссис Флад стала готовить слепцу деликатесы и приносить их прямо к нему в комнату. Мистер Моутс съедал угощение с кислой миной, возвращая потом тарелку без благодарности. Словно все внимание он обратил на что-то далекое и домовладелица только отвлекала его.

Как-то утром он сообщил, дескать, отныне будет есть вне пансиона. И назвал заведение за углом, которым заправлял какой-то иностранец.

– Вы еще пожалеете! – ответила домовладелица. – Подцепите инфекцию. Никто в здравом уме не ходит кушать в эту грязную дыру. Годами не мытую! Это вы, мистер Моутс, ничего не видите. Сумасшедший дурак, – пробормотала она вслед мистеру Моутсу, когда тот вышел. – Погоди, вот придут холода – где будешь есть? Зимой, когда ветер принесет тебе новый вирус?

Долго ждать не пришлось. Зима еще не наступила, а мистер Моутс успел подхватить грипп. И миссис Флад с довольным видом приносила ему кушать в постель. В одно утро она застала его спящим; мистер Моутс дышал тяжело, из-под расстегнутой на груди сорочки виднелись мотки колючей проволоки. Выронив поднос, миссис Флад попятилась к двери.

– Мистер Моутс, – прохрипела она, – зачем вы так с собой? Это же неестественно.

Слепец сел на кровати.

– Зачем вы обмотались проволокой? Это же неестественно, – повторила домовладелица.

Застегиваясь, мистер Моутс ответил:

– Нет, естественно.

– Тогда это ненормально. Словно из ужасов – о том, как люди поступать давно перестали. Мы ведь больше никого не варим в смоле, святыми не становимся и котят в стенах не замуровываем. Нет резона так поступать. Люди давно подобное забросили.

– Нет – пока я не заброшу.

– А я говорю: забросили, – повторила миссис Флад. – Какой вам резон себя мучить?

– Я нечист.

Миссис Флад уставилась на него, совершенно позабыв о разбитой посуде.

– Знаю, – спустя минуту произнесла она. – У вас кровь на рубашке и на постели. Вам бы прачку…

– Я не в том смысле.

– У чистоты один смысл, мистер Моутс, – пробормотала домовладелица. Затем взглянула себе под ноги, на осколки посуды и месиво из еды. Вышла в коридор и, достав из чулана совок с метелкой, вернулась. – Кровь лить – не полы мести, мистер Моутс, – заметила миссис Флад в очень саркастичном тоне. – Если б вы не верили в Христа, то не совершали бы таких глупостей. Вы, должно быть, слукавили, давая имя своей замечательной церкви. Не удивлюсь, если вы окажетесь агентом папы римского или какой-нибудь подозрительной организации.

– Я не лукавлю, – ответил мистер Моутс, ложась обратно и кашляя.

– О вас больше некому позаботиться, только мне, – напомнила миссис Флад.