Мудрецы. Цари. Поэты

— Я слышу, Насреддин, найденыш сирота с глазами ярыми… И черный сокол с ярыми кровавыми глазами ловит ловит ловит белых белых белых родниковых пьющих цапель!.. Насреддин, мальчик!.. Ты сокол… Я белая родниковая покорливая цапля!..

— Кутлукча!.. Ты в широких шелковых маргеланских татарских туманах-шароварах!.. Ты на другом берегу стоишь! Ты манишь манишь манишь!.. Ты с незрелого древа гранатового гранат незрелый первый рьяный обрываешь!.. Кутлукча!.. И через столько лет кричу тебе… на берег тот… на берег тот усопший?.. нет! нет! нет!.. Еще живой! Всегда живой!.. Кутлук!.. Не ешь гранат незрелый!..

— Насреддин!.. Я зрелая… Я спелая… Уже… Созрела… Я дева белого налива!.. И гранат белый созрел… И зубы губы груди мои зрелые… И спелые!.. И спелые!.. И спелые!..

— Кутлук!.. У тебя губы зрелые! зубы зрелые! груди зрелые, а голова еще незрелая… И тело зрелое и тело спелое, а голова еще незрелая!..

— Насреддин, а тело зрелое, а тело спелое повелевает голове незрелой голове неспелой!..

— Кутлук, не ешь гранат незрелый!..

— Насреддин, я хочу!.. Я ем!.. Я иду на твой берег!.. Я иду иду иду на твой берег!.. И будем есть гранат незрелый вместе вместе вместе!.. Пойдем в поля солнечные комариные полуденные терпкие рисовые сомлелые!.. И там съедим гранат незрелый!.. Вместе!..

…И!.. Иииии!.. Я бегу бегу бегу по мосту по деревянному висячему летнему (а ныне ледяному!) и падаю падаю падаю валюсь перед нею на пыльные тяжелые налитые мои уж налитые колени колени колени…

И она пылко пыльно жадно хищно лепетно срываясь прыгает садится мне на худую горячую полуденную вольную пыльную шею.

И она тяжелая! тяжкая! медовая! налитая! и она зрелая спелая я чую чую шеей что она спелая она уже спелая уж спелая уж спелая!..

…И будем есть гранат незрелый!.. Да!..

…И я бегу по мосту и она зреет тяжелая на моей шее шее молодой далекой сладкой шее шее шее шее…

…А теперь я влеку по ледовому мосту палача на своей старой шее!..

Ой далече! ой далече! ой далече!.. Куда ушла жизнь?.. Куда Кутлук ушла?.. Ушла!.. Ушла… Уш-лааааа… ааааа!..

Далече!..

…Но она сидит притихшая на моей юной быстрой шее!.. И мы бежим в полях рисовых полуденных млеющих…

И мы бежим и вязнем и она ногами тугими зрелыми и руками лепетными тесно тесно тесно жгуче обвивает худое мое тело!..

Кутлук! Теснее! Дева девочка! Теснее!.. И душно!.. И ноги твои шелковые зрелые круглые обвивают окружают тесно душат мою шею шею шею!.. И сладко!.. В рисовом полуденном поле…

И летают медовые комары и летают медовые полевые степные голуби вяхири…

И мы ликуем вязнем никнем клонимся соплетаемся в поле поле солнечном солнечном солнечном!..

Ай!.. Наконец!.. Уходит полуденное дымчатое дремотное вязкое мяклое водяное рисовое поле…

И там стоит стог сена горячий солнечный высокий!..

Кутлук!.. Я опускаю роняю тебя в стог медовый сонный!..

Кутлук!.. Давай есть гранат незрелый!.. Давай!.. В стогу далеком смутном солнечном шелковом бредовом сонном сонном сонном!..

…И я тронул ее груди — и груди вышли взошли из шелков!..

Тогда я сорвал с нее платье — и мало мне стало перстов!..

И мало мне стало перстов!..

И я сорвал снял собрал смял с нее гранатовое зрелое платье и млековые млечные жемчужные спелые зрелые невинные сокровенные груди встали пролегли у губ моих моих моих растревоженных солончаковых…

И млековые млечные груди, как две млековые снежные точеные горлицы, встали устремленно полно…

И клювы-соски были острые розовые как цветы ка-нибадамского миндаля как вишневые косточки!..

И встали невинные две снежные млековые избыточные горлицы!.. И в губы-уста мои пошли соски медовые бредовые ее соски гонные покорные!..

Но мало мне сосков, но мало снежных млековых тихих кротких покорных налитых горлиц!..

И стал я срывать сбивать сдирать рукою терпкой напоенной шаровары туманы маргеланские вольные широкие!..

Кутлук!.. Будем есть гранат незрелый сорванный!..

Кутлук!.. Как вольно! сладко! как медово! как бредово в дальнем дальнем полуденном стогу сонном сонном сонном солнечном!..

…Да, Насреддин!.. Медово!.. Вольно!.. Но расплети мои двадцать девичьих косичек заплетенных!.. Тогда будем есть гранат сорванный медовый!..

…И я расплетаю двадцать девичьих косичек!.. Долго!.. Руки дрожат! Пальцы рвутся спелые медовые!.. Косы рвутся жемчугами оплетенные!.. Долго!.. Но скоро! скоро! скоро!..

— Кутлук!.. Скоро!..

— Насреддин! Скоро!..

И она мне помогает! помогает пальцами перстами токкостными тонкокостными камышовыми веселыми гибкими проворными!.. И она мне помогает расплетать свои девичьи многие косы!.. И голова ее свободна!.. И сливаются освобожденно льются текучие атласные волосы!..

Кутлук!.. Ты нагая?.. Ты моя?.. Ты покоренная? покорная?.. Мы будем есть гранат сорванный незрелый зрелый спелый уж гранат медовый!..

И она остается в кабульских сафьяновых ичигах-сапожках!.. И я снимаю тихие летучие шелестящие сапожки… Уже!..

— Кутлук! Уже! Скоро!.. Можно?..

— Насреддин!.. Уже. Скоро!.. Но сними с пальцев с перстов моих покорных камышовых золотые тесные хоросанские кольца!.. Тогда!.. Все!.. Можно!..