Мудрецы. Цари. Поэты

И в ледяной кибитке горькой низкой утлой Ты витаешь Ты летаешь Бабочка Парчовая Павлинья луговая первая вешняя моя!..

Ты витаешь в ледяной ночи бабочка пыльцовая жемчужная невинная последняя моя моя моя…

— Насреддин-ака, по древнему согдийскому обычаю должна я рубаху малиновую скинуть снять сорвать с себя…

Она дышит высоко легко и летят павлиньи крылья-рукава…

И глаза лазоревые глядят текут молят…

— А я дева… А я невеста… А поздно?.. А нельзя?.. А можно, Насреддин-ака?..

— Ханифа-Тюльпан, бабочка летучая заблудшая в ледовый одичалый сад!.. Снимай!.. Крылья-рукава певучие летучие слагай!.. Но пусть горит свеча!.. Пусть горит свеча!

И она снимает бросает рубаху… И у нее груди сметанные… И у нее груди сахарные… И у нее груди как фазаны алмазные…

…Ханифа, вынимай лебединые забытые одеяла простыни занданийские чистые нетронутые неизмятые неизведанные свадебные…

— Насреддин-ака, три жениха легли в землю а не в одеяла… Быть мне девой-вдовой навек запоздалой… Не носить младенца в руках влюбленных у грудей радостных источающих млекобогатых…

— Ханифа, бабочка среди зимы!.. Я не уйду в землю… Вынимай одеяла…

…И она из древнего обитого медью сундука вынимает простыни и одеяла… И вынимает… И шепчет что-то…

— Ханифа-Тюльпан, ты не заставишь меня расплетать твои косы?..

— Насреддин-ака, а они уже расплетены распущены развязаны и до пола до пят волнятся струятся…

— Ханифа-Тюльпан, ты не заставишь меня снимать твои кольца?..

— Насреддин-ака, пустынны бедны вольны мои пальцы…

— Ханифа-Тюльпан, а соколы с кровавыми глазами бьют белых цапель?..

— Насреддин-ака, глядите свеча кончается кончается кончается…

…Тьма!..

А ночь не кончается!.. А ночь тянется!.. А ночь — бахча дынь светящихся перезрелых медами соками сахарами земляными исходящих…

Ай ночь!.. Ай нощь!..

— Ханифа-Тюльпан, где ты?.. Где? где? где?.. Иди!.. Сюда!..

И она пришла… И она легла…

И ночь нощь пошла!.. Пошла!.. Как стрела!.. Айя!..

Нощь нощь в глазах в лазоревых согдийских маковых очах Ханифы!.. да…

Конь стоит?..

Нощь нощь в ноздрях в губах устах в зубах Ханифы!.. да…

Конь храпит?..

Нощь нощь в грудях в алмазных фазанах в снежных снежных холмах Ханифы!.. да…

Конь встает восстает на две ноги?..

Нощь нощь в нагих ногах в одичалых невинных тополиных стволах столпах Ханифы!.. да…

Конь дрожит!.. Конь течет! Конь бежит!.. Конь летит!.. О!..

Сон!.. Сон!.. сон! сон!.. Сон…

Ой!..

Ночь летит как от стрелы конь!..

Но!..

Но утро сизое туманное темное зыбкое еще не пришло… Но ледовое утро не пришло… Еще!.. Ночь!.. Сон…

— Насреддин-ака, от вас пахнет ледяной чистой рекой!..

— Да, я омылся в реке… Перед кишлаком перед родиной… Перед тобой!.. Ханифа-Тюльпан, а от тебя пахнет свежей снежной далекой горною арчой!..

— Я тоже хочу омыться в снегу… Жарко мне… Горячо… Я пить хочу… Я хочу снегом тело разбуженное омыть!..

Сон… сон…

Ночь… ночь…

Ханифа выходит в ночь…

Ай!.. Как хорошо!.. Как вольно!.. чисто!.. Как снега сияют серебристые… волнистые… пречистые…

Ханифа нага Ханифа ест снег. Ханифа ест морозные сыпучие снега… Ханифа омывается в сыпучих ледяных чистых сухих снегах снегах снегах… Ханифа нага и лишь волны смоляных волос текут влачатся за ней по снегам… Ханифа нага и лишь волны волос — вся одежда ея…

…Насреддин-ака! Насреддин-ака!.. Иль носить мне дитя на влюбленных руках?.. Иль носить кормить мне дитя?.. А?..

…А на том берегу костры горят чадят… А на том берегу стоит сам Амир Тимур Гураган… А рядом с ним стоит Главный Военачальник Муса Рекмаль…

Стоят… В ночь глядят…

И стоит на конях тысяча чагатаев готовых скакать убивать угнетать разрушать…

А Тимур поднимает бессонную тяжкую левую руку.

— Там кишлак Ходжа-Ильгар… Там… Расстрелять., Живоогненными стрелами расстрелять!..

Уран!..

…Тимур, там дочь твоя?.. Айя?..

Уран! Расстрелять!..

И первые огненные стрелы летят уходят за реку во мрак на Ходжа-Ильгар на кишлак…

…А Ханифа-Тюльпан омывается в сухих переливчатых чистых снегах…

…А Насреддин-ака, а носить а кормить мне дитя во влюбленных руках!.. А Насреддин-ака! а ночь была темна а стала светла светла светла!.. А Насреддин-ааааа… кааааа… а!..

…А тут пришла прилетела стрела. И нашла… И горло певуче свежо тихо тронула нашла…

…А Насреддин-ака это от живоогненных стрел ночь жива светла… И только что пело ликовало горло тело мое, а теперь стрела затронула пришла взяла… Нашла… Да!.. И за Любовью Смерть пришла… Быстро!.. И ночи одной нам не дала… А Насреддин-ака, не носить мне дитя на влюбленных руках… А!.. И горит смолистая зыбкая стрела… А теперь горю я…

Как быстро волосы горят…

И вот уже не влачатся они по снегам, а поднимаясь свиваясь чадят горят…

Горячо!.. Горячо!.. Светло!..

И горит чадит бирюзовый сырой парчовый глаз и горит сметанное плечо… О!..

И была на снегу Ханифа, а теперь на снегу костер!..

И была на снегу Ханифа-Тюльпан, а теперь на снегу Ханифа-Костер!..

Все!..

О!..

ХОДЖА НАСРЕДДИН

…Сколько дней прошло?.. Сколько лет прошло?..

И по самаркандской снежной ледяной утренней дороге Ходжа Насреддин на ветхом осле бредет… Поет…