Мудрость и остроумие: большая книга всех времен и народов

– Это интересно. Вот и у меня, так сказать, совпадение. Дедушка мой был большущий оригинал. Мороз этак градусов под семьдесят, все живое прячется в свои норы, а мой старик в одних полосатых трусиках ходит с топором на речку купаться. Вырубит себе прорубь, окунется – и домой. И еще говорит, что ему жарко, душно.

Здесь второй рассказчик багровеет, как видно от выпитого чаю.

* * *

Собеседники осторожно некоторое время смотрят друг на друга и, убедившись, что возражений против мифического дедушки не последует, начинают взапуски врать о том, как их предки ломали пальцами рубли, ели стекло и женились на молоденьких, имея за плечами – ну как вы думаете, сколько? – сто тридцать два года. Каких только скрытых черт не обнаруживает в людях мороз!

* * *

– Пятьдесят два. По Реомюру.

Хозяину, конечно, хочется сказать: «Что ж ты в такой мороз шляешься по гостям? Сидел бы себе дома», – но вместо этого он неожиданно для самого себя говорит:

– Что вы, Павел Федорович, гораздо больше. Днем было пятьдесят четыре, а сейчас безусловно холоднее.

Здесь раздается звонок, и с улицы вваливается новая фигура. Фигура еще из коридора радостно кричит:

– Шестьдесят, шестьдесят! Ну, нечем дышать, совершенно нечем.

И все трое отлично знают, что вовсе не шестьдесят, и не пятьдесят четыре, и не пятьдесят два, и даже не тридцать пять, а тридцать три, и не по Реомюру, а по Цельсию, но удержаться от преувеличения невозможно. Простим им эту маленькую слабость. Пусть врут на здоровье. Может быть, им от этого сделается теплее.

Омар Хайям 1048–1131

Переводы Марка Ватагина

* * *

Кто Богом избран, кто постиг премудрость книг,
И даже, кажется, в загадки звёзд проник,
Стоит, растерян, изумлён и полон страха,
Как небо, сгорбился и головой поник.

* * *

Кто молод и кто стар – всем суждено уйти,
Уйти в небытие, другого нет пути,
Здесь навсегда никто, никто не оставался —
И всем, идущим вслед, дано одно – уйти.

* * *

Господь, Ты тело дал и разум дал,
а мне что делать?
И шерсть мою, и ткань мою соткал,
а мне что делать?
И всё добро и зло, что совершить придётся,
Заранее предначертал, а мне что делать?

* * *

Цель и венец Его творенья – мы,
Вершина мысли, миг прозренья – мы.
Круг мирозданья – драгоценный перстень,
В нём лучший камень, без сомненья, – мы!

* * *

Те, что проникли в таинства земли
И всех учёных за собой вели, —
Не выбрались из этой тёмной ночи,
Наговорили сказок и ушли.

* * *

Так быстро нас до края довели! Как жаль!
И в чаше неба вскоре истолкли, как жаль!
Мы и моргнуть-то даже не успели —
И цели не достигнув, мы ушли, как жаль!

* * *

Хотя лицо моё красиво, как тюльпан,
И, будто кипарис, мой строен стан,
Всё ж не пойму, зачем Художником предвечным
В любимом цветнике мне этот образ дан?

* * *

Поскольку хлеб наш Небом предопределён,
Не станет меньше он, не станет больше он.
Ты не печалься, друг, о том, что не досталось, —
Сумей отринуть то, чем ты обременён.

* * *

Вращается холодный небосвод.
И нет друзей. Подумай, кто придёт?
Смотреть назад или вперёд – не надо!
Довольно и сегодняшних забот.

* * *

Когда скрижаль судьбы познал бы я,
Её своей рукой переписал бы я:
Печаль и горечь со страниц изгнал бы
И головою до небес достал бы я!

* * *

Людские души в наше время – мрак.
Друзьям не доверяй, коль не дурак.
А на того, кого считал опорой, —
Разумно посмотри – да он твой враг!

* * *