Муха

– Да нет, милый, хорошо. Ты это… там, в кладовке, сало неровно отрезал, я подравняла, ты завтра птицам-то своим отдай, чего пропадать.

Луна за окном что-то рисовала на сугробе угольком тени. Засидевшийся в гостях мышонок, обжигая о снег розовые пятки, бежал домой с крошкой обронённого птицами сала, а филин хохотал на весь лес, и никак не мог остановиться. Он никого не хотел пугать, просто ему тоже… отчего-то было хорошо.

Швабра

59

Февральский день, начавшийся по обыкновению затемно60, не тянулся, подобно любому летнему, но уже стремился к тому. А ближе к вечеру, прямо на красную дорожку заката, ступила некая, неопределённого возраста баба в облупленном, скорбящем о былой красоте, красном клеёнчатом плаще, голубом фетровом платке, и измочаленной шваброй61 наперевес. Она поминутно оборачивалась в сторону груды наваленных шпал, на которые, судя по всему, её высадил вагонный контролёр, и нервно, сквозь слёзы, смеялась. До ближайшего населённого пункта под литерой «Г» по скользкой ото льда, накатанной щебёнке, если судить по количеству перегонов, было всего каких-то семь вёрст, да и швабра, несмотря на её довольно потрёпанный вид, вполне могла послужить опорой.

Казалось, верно оценив тяготы предстоящего путешествия, эта странная особа решила предварить или предотвратить его прогулкой по дворам, – глядишь, – примут в каком, а то и вовсе оставят переночевать.

Первая же дверь, в которую постучалась она, оказалась заперта. Не ответили и из-за второй двери, промолчали через третью. Оставив напоказ одни лишь мокрые щёки, улыбка скоро сползла с лица женщины, и, как неудобный чулок или подвязка, пала в снежную пыль дороги, захочешь отыскать, – ни за что не найдёшь.

В дом на краю полустанка женщина заходить уже не хотела, но для очистки совести, чтобы убедить себя в том, что всё возможное сделано, направилась в его сторону.

«А после напьюсь ледяной воды из колодца, не опасаясь, наконец, простуды, и пойду, покуда хватит сил», – подумала она, и только лишь перехватила поудобнее швабру, чтобы та не мешала постучаться, как дверь сама отворилась ей навстречу, и мелкий некрасивый мужичонка, улыбаясь широко и радушно, прямо с порога пригласил зайти:

– А я смотрю, вы по домам шаровите62! – Вместо приветствия проговорил он.

– Я.… я не шарила, я стучалась! – Обиделась женщина.

– Да, это так у нас называется, – Правильно истолковал огорчение незнакомки мужчина. – Только вы это зря.

– Чего?

– Зря так тихо стучались, говорю! У нас это не принято. Мало ли что ударилось, – дятел о притолку или косуля в дверь. Мы тут к гостям непривычные. Они у нас, ежели что, – все званые. Таких попред63 поджидаем. С утра выходим, на дорогу глядим, заране64 радуемся. А по-другому никак, не до посиделок нам, окошко-то глазом не протрёшь. Хорошо, я тебя увидал, а то бы и меня не дозвалась. Тихая ты, мышь, и та громче в дом просится.

Заметив, что женщина покрепче ухватилась за швабру, собираясь уйти, мужичок упредил её:

– А куда это ты? Хоть и незваная, а всё гость. Темно уж, оставайся, переночуешь.

И, чтобы женщина вовсе одумалась, добавил:

– Не об тебе пекусь. Там, по дороге, как раз, гон у лис, помешаешь. Раздевайся, давай, чай пить время.

Под клеёнчатым, не по сезону, плащом, на женщине обнаружилось приличное серо-голубое шерстяное платье, а приятного стального цвета волосы, даже примятые платком, не требовали укладки.

У стола гостья сидела на краю табурета, всё ещё сжимая в руках швабру.

– Ты поставь-ка подругу свою в уголок, – Усмехнулся мужчина. – у нас этого добра навалом, да и не привыкли мы чужого брать. Где что оставишь, там уж и отыщется. Хоть в доме, хоть на улице. «Не тобой положено, не тебе и собирать!» – так у нас говорят. Только, гляжу я, не новая вещица-то, ношеная.

– Не новая, – согласилась женщина и вздохнула. – Сама не знаю, зачем я её…

– Украла, что ль? – С сомнением покосился мужичок.

– Да нет, дочка меня из дому погнала, сказала, мол, – уходи, ненавижу, всю жизнь мне испортила. Ну, а я надела, что под руку попалось, швабру схватила, в прихожей стояла, и бежать. Перед глазами красно всё, туманно. Мы у вокзала живём… жили, так я, едва увидала открытые двери, вошла в вагон… Долго ехала, а как кондуктор пристал с вопросами, тут уж и ссадили меня, денег-то не оказалось совсем.

– А куда ж ты ехала, к кому?

– Да ни к кому. Сперва просто так, без цели, подальше чтобы, а после решила, – выйду, где лес, зайду в самую глушь, сяду под дерево…

– И зачем?

– Чтобы потеряться, насовсем, чтобы не мешать дочке быть счастливой.

– Эх… глупые вы народ, бабы. Это что ж, из-за одной минуты всю жизнь под откос? – Хозяин дома погладил ладонью столешницу, сгоняя крошки в горсть, и сказал, – Значит так. Оставляю тебя у себя жить, за хозяйку. Места хватит. Мужик я хотя и женатый, да одинокий.

– Как это? – Удивилась женщина.

– Ушла от меня супруга, уж годков пять, как съехала. Не нравится ей тут, в город захотела. Там теперь обитает.

– А это удобно?

– Ты про что? У неё там ванная, туалет тёплый…

– Мне! Если я тут, у вас останусь, будет ли это удобно?