Муха, или Шведский брак по-русски

— Да? — тетка Нюрка с сомнением пожала плечами. — А чего же он тогда в нашу поселковую столовую ныряет?

— Когда? — похолодела Люба. Страшное подозрение закралось в сердце.

— Дык на этой неделе я раза два видала. И сейчас, вот, только что. За солью в магазин ходила, смотрю — Зубанчиха на пороге столовой стоит. Тут Василий к ней подходит, ну и за ней, в дверь…

Побледневшая Люба рванула с места.

Дверь в столовую оказалась запертой. На гвозде болталась замусоленная картонка с надписью «Технический перерыв». Люба скорей-скорей забежала во двор, нырнула в дверь чёрного входа, пробежала в коридоре мимо больших кастрюль, эмалированных вёдер, мешков с картошкой, ящиков с овощами и уперлась в дверь на кухню. Она была заперта. Люба затарабанила в неё, дверь затряслась, но не поддалась, а в образовавшуюся щель стал частично виден накинутый изнутри крючок.

Внутри кухни Василий, крепко обнимавший уже полураздетую повариху, припёртую им к стене, резко отстранился от неё:

— Кого это принесло?

— Постучать да уйдуть, — спокойно ответила Зубанчиха.

Но дверь затряслась с новой силой, и послышался громкий голос Любы:

— Открывайте немедленно! Я не уйду!

Василий побледнел и засуетился:

— Супружница! Елки-моталки!.. Прячь меня скорей!

— Ды куды ж?

— Хоть в помойную яму! Лишь бы не увидела!

— Што испужалси так? Ну увидить — и што?

— Уже не смогу отбрехаться. А это кранты! Быстрей давай!

Зубанчиха откинула дверной крючок и едва успела увернуться от мгновенно распахнувшейся двери — в кухню ворвалась Люба. Но Василия в кухне не увидела.

— Где он?

— Ды хто?

— Не придуряйся! Почему сразу не открыла?

— Ды бочку, вон, с огурцами перекатывала. Хто ты такая, шоб я отщитывалася?

— Сама ты бочка! Кто только не затыкал, да?

— Ой, интилигенка, а как выражаисси! — Зубанчиха спокойно вытирала руки о свой грязно-белый фартук с жёлтыми разводами на животе.

Люба стала быстро поочерёдно открывать дверцы шкафов — Василия не было. Открыла даже большой холодильник — Василия не было. Зубанчиха улыбнулась стальным зубом:

— Ишо в холодильнике не хватало! Иди отседа, нету тута никаво.

Но Люба обнаружила вход в узенький коридорчик, пошла по нему, Зубанчиха за ней:

— Да тама помойный чан у нас. Ошурки от картошки, объедки всякие, каша прокисшая, помои от борша. На хверму забирають. Не чуди, баба, ни здеся ищишь!

Люба постояла у громадного чана с тяжёлой крышкой. В самом деле, делать здесь было нечего. Повернулась уходить. И надо же — в чане раздался какой-то глухой звук — как вроде кто-то сдавленно, через нос, чихнул.

Люба, что есть силы, толканула крышку с чана. С тяжёлым металлическим грохотом, крышка ухнула на бетонный пол. Аж задрожало всё!

Василий сидел в чане, скрючившись, наполовину погружённый в пищевые помои. Молча глядел на Любу во все глаза и хлопал ресницами.

— Во-от он где-е-е, наш брезгливый чистю-ю-юлечка! — злорадно протянула Люба. — Наконец-таки, нашёл для себя достойное местечко. Ай да старший сержант Штопоров! Высший пилотаж показал, спикировал, куда следует! Долго и упорно, много лет шёл к цели, все преграды преодолел, но достиг! А как же иначе? Да чтобы свинья да грязь не нашла!.. Ну так если без помоев жить не можешь, то и оставайся в них!

Люба схватила ведро с пищевыми отходами, стоявшее тут же, рядом с чаном, и вывалила его содержимое на голову Василия.

— Эй, куды, куды, это я для свово кабанчика приготовила, — закричала Зубанчиха. — Вот же зараза, самые лучшие объедки!

Перепачканный помоями Вася бежал по улице вслед за Любой.

— Сама виновата, — кричал он. — То она кровати сдвигает, то она кровати раздвигает! То сдвигает, то раздвигает! Сколько лет уже!

Люба не отвечала, не останавливалась.

Навстречу им мужик, настолько пьяный, что не удержался на ногах и, цепляясь за чей-то забор, рухнул без чувств прямо в грязную, мутную лужу.

— Я плохой, да, я плохой? А этот лучше? — кричал Вася, показывая на пьяницу. — Мне таким быть, да? Это нормально! Это привычно! Это наш антураж!

Люба бросила через плечо на ходу:

— Ты грязнее его!

— Сама виновата! — бежал за ней вслед Василий. — Я же ведь предлагал — давай без обмана, открыто, и не в одностороннем порядке, а на паритетных началах! Не надо бы было скрываться. Всё, как у цивилизованных людей. Как у шведов! Да за такую свободу я б тебя ещё больше ценил!

Но Люба сквозь слёзы ответила на ходу:

— Теперь мне нужен другой оценщик. Дом я выставлю на продажу. А ты забудь туда дорогу.

Василий остановился. Тьфу ты! Ну и куда теперь идти? Повернул назад, потом снова развернулся, потом ещё пару раз покрутился на месте, как кобель за своим хвостом.

— А, теперь уж всё равно! — взвинчено рубанул он воздух ладонью и побежал в сторону столовой. Распалённый-то ого какой от поварихи выскочил!

Входная дверь столовой по-прежнему была на запоре. Разгорячённый Василий быстренько вбежал в ворота и нырнул в чёрный вход.