Муха в розовом алмазе

- Завтра с утра стрельну, - ответила сука, о чем-то задумавшись. - Идти в город уже поздно - ночь уже. Придется здесь где-нибудь переночевать. А нору лучше непосредственно перед уходом взорвать, чтобы кишлачный люд раньше времени не набежал...

- Что-то ты загадочно выражаешься, - решил я покуражиться для согрева чувств. - Завтра нас прикончишь, потому что здесь придется ночевать... Ты что, кисонька, спать одна боишься?

- Да нет, не боюсь... - внимательно посмотрела Синичкина. - Понимаешь, как только я на земле очутилась, и небо на заре красное увидела, предчувствия мною овладели... Весьма скверные предчувствия. Но об этом позже. А сейчас пойдемте-ка вон в ту длинную глубокую яму. По-моему, в ней можно заночевать, не хуже чем в полуторазвездочной гостинице.

- Эта длинная глубокая яма называется разведочной канавой №6043, сказал Сашка, когда-то эту выработку документировавший. И, на меня кивнув, предложил Анастасии:

- Ты голову-то ему перевяжи, а то ведь до утра не дотянет.

Синичкина посмотрела на меня оценивающим взглядом - "Дотянет? Не дотянет?", - затем покопалась в своей аптечке, достала одноразовый шприц и бинты и весьма умело их использовала.

До "полуторазвездочной" канавы, располагавшейся почти под самым водоразделом Шахмансая, мы добрались часам к одиннадцати ночи. Как только забылся Сашка, совершенно изнемогший от переноски тяжелого рюкзака с минами, Синичкина обратилась ко мне:

- Ты должен мне помочь...

- Кишки мне выпустить?

- Нет. Понимаешь, мне кажется, что я в большой, даже очень большой опасности...

- А, опять эти предчувствия, - усмехнулся я.

- Да. Но на этот раз до меня не доходит, откуда она, эта опасность, мне грозит...

- Может быть, это Сережка Кивелиди свой автомат готовит к бою? Смотри, какая луна вылупилась, а он из "калаша" одиночными на двести метров бьет без промаха.

- Нет, определенно, не он. Твой Кивелиди сейчас в китайском халате с павлинами Платона в подлиннике читает, - спокойно ответила Синичкина, тем не менее, окинув ближние высотки настороженным взглядом.

- Жаль. Я бы попросил его оставить мне на память твой скальп... Хотя нет, он все равно не оставит. Скажет: "Такую девушку надо хоронить полностью - от пяток до макушки. И вбив, куда надо, осиновый клин".

- Масть твой друг сечет...

- Это точно. А что это за опасность, если не секрет? Есть у тебя хоть какие-нибудь предположения?

- Мне кажется, что если я уйду отсюда, нечто не доделав, то завтра днем меня нечто достигнет и убьет...

- Я знаю, поганка, что тебе грозит, - вдруг раскрыл сумасшедшие глаза Кучкин. - Доподлинно знаю, но не скажу, ни слова не скажу!

И захохотал во весь голос, страшно захохотал. Синичкина посмотрела на него с брезгливой неприязнью и принялась копаться в рюкзаке. Через несколько минут рот Кучкина была надежно запечатан полудюжиной прокладок типа "Тампекс". Только ниточки наружу вывешивались.

- Зря ты так с ним, - покачал я головой, когда Синичкина вновь придвинулась ко мне. - С людьми по-хорошему надо...

- Хорошо, давай по-хорошему, - улыбнулась бывшая хозяйка моей души, а ныне хозяйка моего тела. И вынула из рюкзака ноль семь "Дербента". Две бутылки из ящика, упавшего в древняк, оказывается, не разбились. В жизни всегда так - все никогда не разбивается, что-нибудь, да остается.

Выпив стакан вина из рук девушки, я раздобрел, и спросил, что от меня требуется.

- Во-первых, ты должен поклясться своими детьми, что, после того, как я тебя развяжу, ты не предпримешь никаких попыток лишить меня свободы или жизни, - сказала Синичкина, сузив глаза. В таинственном свете луны она выглядела как принцесса Греза, очно окончившая Московский институт стали и сплавов. - Во-вторых, утром ты сделаешь то, что я скажу, и сделаешь это без вопросов и раздумий... Это потребуется для того, чтобы я избавилась, от своих предчувствий.

- Сашку я убивать не буду... - помрачнев, помотал я головой.

- Сашка тут не причем. Ты это сделаешь со мной.

- При Сашке? - на моем лице мгновенно образовалась гримаса средней степени похабности. - Сколько раз?

- Один.

- Хорошо, клянусь, я все сделаю. Если, конечно, ты пообещаешь не убивать меня и Кучкина - сказал я, силясь представить, что это моя бывшая возлюбленная прикажет совершить с собой.

- Обещаю, - ответила Синичкина и споила мне второй стакан.

Выпив, я попросил освободить мне руки, но девушка безапелляционно бросила: "Утром" и улеглась спать в дальнем конце канавы. Перед тем, как пожелать мне спокойной ночи, она накрепко связала нам с Кучкиным ноги.

- Это чтобы вы меня понапрасну не будили, - услышал я, принимая прощальный поцелуй в щеку. - Ты же знаешь, я люблю поспать.

***

Сашка Кучкин разбудил нас в предутренние сумерки. Разбудил неистовым мычанием. Недоуменно на него посмотрев, я увидел, что он круглыми от страха глазами смотрит на противоположный борт Шахмансая. Мы с Синичкиной разом повернули головы в сторону древняка и... обмерли - у самого его устья, стоял Баклажан с автоматом, стоял худой, как метла, стоял, озираясь и нюхая воздух.