Муха в розовом алмазе

- Договорились-то, договорились, - вздохнул Сашка, прекратив работу. но в этом погано капиталистическом мире стремно без страховки. Не согласитесь ли вы, господин Чернов, быть гарантом нашего соглашения? Очень, понимаете, мне на солнышко хочется посмотреть... И на маму с папой тоже...

Мне стало понятно, что Сашка заговорил витиевато с целью подчеркнуть серьезность своей просьбы.

- Странно выражаетесь, синьор Кучкин, - сказал я в том же духе. Объясните, пожалуйста, по буквам.

- Пожалуйста, - ответил Сашка. - Когда вы подниметесь, не убегайте сразу, то есть если мамзель Синичкина меня по голове вдарит или камень потяжелее на нее спустит, то обязуйтесь совершить над нею чистосердечное правосудие...

- А если не совершу?

- А вы мне честное слово дайте, что совершите, тогда я спокойнее работать буду...

- Ты, раб Божий Кучкин, веришь моему честному слову?

- А что делать? Тем более, в Тагобикуль-Кумархской партии верили ему. Если ты сгоряча говорил, что человек сука, то так впоследствии и оказывалось. Ну, что дашь слово?

От доброй памяти мне стало хорошо, и я согласился:

- Хорошо, даю тебе слово совершить над Синичкиной правосудие, если она тебе камень на голову спустит. Смотрите, кимберлиты заканчиваются, комья глины почвенной пошли...

- Значит, скоро выберемся, - заключила Синичкина и, оглядев нас снисходительно, продолжила ласковым голосом:

- А что касается ваших страхов, мальчики, то глупые вы параноики. Бред у вас преследования на почве совместного влияния клаустрофобии и кислородного голодания. Мы же уговорились разойтись мирно. И я уйду со своей долей камешков... Уйду, как только солнышко увижу. Одно только перед этим сделаю - попытаюсь тебя, Женечка, переубедить, чтобы ты все-таки не бросил меня на произвол судьбы, а стал моим хозяином, стал моим повелителем.

- Повелителем кошки, которая ходит сама по себе? Попытайся, попытайся, - усмехнулся я в усы, представляя, каким образом Синичкина будет меня уламывать. И тут же прикусил губу: откуда она знает, что я собрался бежать от нее? Пришла к этому выводу, поставив себя на мое место? Место человека, которому уготована участь жертвы?

- Просто я тебе все про себя расскажу, - сказала Синичкина едва слышно. - Ночью под звездами расскажу, всю тайну свою расскажу, и ты со мной останешься...

Я представил себе жизнь с Синичкиной под звездами, и в голову мне почему-то пришла не умудренная жизненным опытом простенькая Камилла.

- Саш, а Камилла? - отвернувшись от девушки, спросил я Кучкина. - Что она решила? Куда пойдет?

- Когда сюда шли, попытался я к ней по-отечески подвалится, но без толку. Сказала, что должна она все-таки сжечь себя завтра. Вот ведь дура...

Сашка не договорил - вместо камня я сунул ему в руки человеческий череп с весьма красноречивой дыркой в теменной части.

- Интересные шляпки носила буржуазия, - проговорил он, напомнив мне Баламута, в критических ситуациях частенько вспоминавшего головные уборы небескорыстного кормильца пролетариата.

- А вот и штучка, при помощи которой это дырочка была проделана, передал я обмякшему Кучкину бронзовый заступ, естественно, лишенный ручки и зазеленевший от старости.

- Точь-в-точь подходит, - констатировал Сашка, сунув жало заступа в дыру на черепе. - Не нравиться мне это.

- Это ты от воображения своего нервничаешь, - засмеялся я. Представил, небось, свой черепок с четким автографом Синичкиной.

- Да, представил... - выдавил Сашка, заблестев повлажневшими глазами. Ты знаешь, я чувствую дырки вот здесь... Целых три штуки.

И, прижав к ладони правой руки большой и безымянный пальцы, ткнул трезубцем оставшихся в скулы и в самую середку лба.

- Вас как послушаешь, так я Дракула в женском роде, - заворчала Анастасия, продолжая работать. - Руки по локоть в крови, мысли в голове нездоровые. Вы бы лучше вкалывали, а не болтали. Мне камни уже за три метра таскать приходится, а я за вами успеваю.

Мы с Сашкой замолчали и задвигались быстрее. Каменное содержимое восстающего, перемешанное с человеческими костями, оседало все чаще и чаще. И вот, когда я уже рассчитывал увидеть свет, самый настоящий дневной свет, сзади, примерно с середины рассечки, раздались выстрелы.

"Стреляют!!? Камилла???" - удивился я, бросаясь наземь. А прикрывавший меня Сашка Кучкин выскочил из галерейки под аккомпанемент ответных выстрелов Синичкиной, метнулся под прикрытие камней, уложенных у стенки рассечки и тоже начал стрелять. С середины рассечки ответили, но как-то неубедительно, по крайней мере, сначала, потому как последняя пуля, все таки сделала свое черное, вернее, кроваво-красное дело: залетела ко мне в галерейку и, чиркнув по моей макушке, вдарила по камням, да так вдарила, что они на меня посыпались. Это я уже видел, теряя сознание, сквозь пелену крови, хлынувшей из раны.