Мухи

На поворот одной изъ аллей стояла бесдка, съ видомъ на зарчную часть усадьбы. Бесдка была въ вид громаднаго гриба, съ покосившеюся деревянной крышей; столъ и скамейка подъ ней сгнили и едва держались. Иванъ Петровичъ подошелъ къ нимъ и увидалъ внизу, подъ садомъ, плотину, а на другомъ берегу мельницу и народъ, хлопотавшій около нея. У телги съ навозомъ стоялъ толстый человкъ, въ свтломъ пиджак сверхъ мятой ситцевой рубашки и въ сапогахъ съ рыжими голенищами, доходившими ему до половины икръ. Трое мальчиковъ въ русскихъ рубашкахъ и въ форменныхъ фуражкахъ подхватывали вилами навозъ и бжали съ нимъ на плотину. Тамъ они бросали его двоимъ мужикамъ, свсившимся головами къ вод и что-то поправлявшимъ въ запруд. Невдалек стояла женщина въ узкомъ черномъ плать, въ род того, какое носятъ служки въ монастыр; она держала на рукахъ ребенка и съ безпокойствомъ слдила за мальчиками. Толстый человкъ въ свтломъ пиджак перебгалъ отъ мельницы къ плотин, кричалъ, волновался. Его круглое красное лицо, обрамленное густой блой бородой, блестло, точно смазанное масломъ. Жидкіе волосы падали прямыми прядями на лобъ, и онъ поправлялъ ихъ, вскидывая голову рзкимъ движеніемъ назадъ. И только это движеніе сказало Ивану Петровичу, что этотъ красный толстякъ — тотъ стройный, поэтичный студентъ, котораго онъ зналъ и любилъ двадцать лтъ тому назадъ. Одинъ изъ мальчиковъ, лтъ семнадцати, вроятно старшій сынъ Печникова, ловко подхватывалъ тяжелые, сроватые комья навоза и весело бжалъ съ ними по плотин. Онъ также вскидывалъ головою немного въ бокъ, и боле, чмъ отецъ, напомнилъ вдругъ Ивану Петровичу прежняго Сеняшу. И ему захотлось сейчасъ же броситься внизъ, но онъ понялъ, что попалъ не во время, что съ плотиной случилась какая-то бда, и онъ слъ на скамью подъ тнью деревянной шапки гриба.

Женщина съ ребенкомъ, высокая, худая, съ провалившимися глазами, — была, несомннно, та красавица, которая снята съ Печниковымъ на портрет. Издали нельзя было разсмотрть ея черты, но во всей ея фигур, худой, длинной, съ наклоненной впередъ головой, было что-то монашеское, смирившееся. Она держала на лвой рук грудного ребенка и все время покачивалась съ нимъ всмъ своимъ тломъ. Въ это же время она не спускала глазъ со старшихъ мальчиковъ, слдя, чтобы они не подходили слишкомъ близко къ осыпающемуся краю плотины. Вдругъ она подняла глаза наверхъ, подняла ихъ безъ всякой цли и увидала Бахтеярова. Она вся съёжилась и какъ-то качнулась. Иванъ Петровичъ видлъ это, но не придалъ значенія. Печникова, тяжело волоча ноги, подошла къ мужу и шепнула ему что-то. Тотъ только что передъ этимъ облегченно вздохнулъ и позволилъ себ вытереть платкомъ лицо и шею, вымывъ предварительно руки. Когда жена подошла къ нему, — у него сразу лицо измнилось, онъ съ испугомъ взглянулъ наверхъ, безпокойно схватился за воротъ рубашки, за волосы и опять, взглянулъ наверхъ. Иванъ Петровичъ понялъ, что дальше оставаться въ его засад нельзя, и быстро побжалъ внизъ…

* * *

— Семенъ Семеновичъ! Не помшаю? — весело крикнулъ- Бахтеяровъ, спустившись изъ сада къ рк.

Печниковъ приближался къ нему, молча.

— Семенъ Семеновичъ! — крикнулъ опять Иванъ Петровичъ.

— Къ вашимъ услугамъ, — сухо отвтилъ тотъ.

Иванъ Петровичъ остановился и молчалъ. Молчалъ и Печниковъ. Мальчики подбжали къ матери и безпокойно смотрли на отца.

— Позвольте узнать… — началъ Печниковъ.

Иванъ Петровичъ громко расхохотался. Жирный, искренній хохотъ Печникова былъ ему отвтомъ.

— Бахтеяровъ! Откуда? Какъ ты меня отыскалъ? Какими судьбами?

И онъ хохоталъ и цловалъ гостя.

Вдругъ обернувшись къ жен, онъ закричалъ:

— Манюша! Марья Дмитріевна! Успокойся… Ничего… Иди- ка сюда… Ахъ, ты Господи!.. Вотъ кого меньше всего ожидалъ! Вотъ радость-то!.. А у насъ происшествіе! Бжитъ мельникъ, — кричитъ, какъ угорлый: плотина сочитъ… Мы вс бросились глушить навозомъ… Часа два возились… Теперь, кажется, спасено… Маня! Да иди же! — крикнулъ онъ опять, поворачиваясь къ жен.

Она, не торопясь, подходила къ нимъ легкой, слегка покачивающейся походкой. Ея черные глаза смотрли устало, но спокойно.

— Маня! Кто къ намъ пріхалъ-то? Иди, иди скорй… Бахтеяровъ, Иванъ Петровичъ. Помнишь, я разсказывалъ: мой товарищъ по университету… Еще Милочку Игнатьеву у меня отбилъ… Да и не ее одну… Чуть я начну ухаживать — онъ тутъ, какъ тутъ… И все съ умными разговорами… А въ наше время барышни были на нихъ падки… Да откуда же ты явился? Постой, я пойду взгляну еще на плотину… А ты, Манюша, повела бы Ивана Петровича въ домъ…

Онъ не договаривалъ слова, былъ очень взволнованъ и все время нервно смялся.

— Пойдемте, — спокойно сказала Маня и повела гостя въ домъ.