Мухи творчества

– Ну здрасьте, – не особо приветливо отозвалась сестра истуканов, но хотя бы лопату опустила.

Я торопливо достала книжечку служебного удостоверения и вылезла из машины, прикрываясь корочками, как маленьким, но мощным щитом:

– Мы из газеты!

– Так я ж вас знаю, – свободной от лопаты рукой Федора отвела в сторону мой краснокожий щит, взглянула мне в лицо. – Ну конечно! Ты Веркина племяшка, а та вон краля – невестка ее. Синеглазовы вы!

– Они же Пеструхины, – кивнула я. – Мы в газете работаем, хотим написать заметку о конкурсе пряников, расспрашиваем лучших мастериц…

– Рецепт свой никому не скажу, даже не надейтесь, – перебила меня Федора. – Он бабкин еще, можно сказать, фамильная ценность, такими не разбрасываются. Но поговорить можно, отчего же не поговорить… Заходите.

Вслед за хозяйкой мы прошли к калитке, и я отметила нетипичную архитектурную особенность домовладения, практически не имеющего забора с передней стороны. Сбоку вровень с фасадом дома стояли ворота с калиткой – вот и весь забор, три больших окна смотрели прямо на улицу.

И вот тут-то я догадалась, почему решила начать опрос подозрительных лиц именно с тетки Васильченковой: просто вспомнила, что о ней Митяй уже говорил нам с Лизкой раньше.

– Слушай, мы зря сюда приперлись, эта баба к краже из сейфа никакого отношения не имеет, – зашептала я на ухо подружке, притормозив ее у открытой для нас калитки. – Она мне вспомнилась в связи с совсем другой пропажей. Митяй же рассказывал нам – у тетки Васильченковой алоэ с подоконника сперли!

– Угу, получилось, как в том анекдоте: то ли этот джентльмен шубу украл, то ли у него ее украли, но он точно замешан в какой-то грязной истории с шубой, – хихикнула Лизка и решительно шагнула за калитку. – Идем, чего уж теперь…

Мы прошли через сени и оказались на веранде, превращенной в подобие оранжереи. Все углы, подоконники, многочисленные этажерки и полочки были заставлены горшками с растениями.

– А вы, случайно, не родственники с завклубом нашим, Епифановым? – поинтересовалась я, машинально пощупав гладкий кожистый лист – его сразу за порогом протянул мне на манер ладошки здоровенный фикус.

– По нашему общему увлечению догадалась? – Федора усмехнулась и переставила с лавки на пол пару горшков, освобождая место для гостей. – Правильно, Витька – брат мой младший.

– Отлично, – нашептала мне Лизка. – Заодно и отчество хозяйки прояснилось! Ну, тогда ближе к делу… Гм, Федора Игнатьевна, а какие у вас полочки да этажерочки красивые, это чья же такая дивная работа?

Я молча кивнула, одобряя сделанный заход: мебель в домашней оранжерее гражданки Васильченковой использовалась явно не магазинная. А от самодельной мебели до резных деревянных истуканов – всего один логический шаг…

– Петина это работа, – Федора махнула на внутреннюю дверь, за которой энергично возился кто-то невидимый, чем-то стуча и грохоча. – Петр Ильич, покажись!

Деловитый шум прекратился, в проем открытой двери на мгновение выглянула бородатая физиономия:

– Здрасссь… – и снова исчезла.

– Петр Ильич кладовку освобождает, – пояснила Федора и похлопала по лавке, приглашая нас с подружкой присесть. – Там, в кладовке, у него прежде мастерская была, а теперь в ней надобность отпала, потому что Петр Ильич на постоянную работу устроился, в мебельный цех. Слава тебе, господи! – Федора размашисто перекрестилась. – Наконец-то нормальную зарплату приносить начал, а не эти копейки за поделки свои сувенирные. А в кладовке у нас теперь будет спаленка для Аськи… Аська, и ты покажись!

За дверью послышался бодрый топот, в проем высунулась лохматая головенка, тоже обронила небрежное «здрасссь» и тут же исчезла.

– Внучка моя, коза-егоза, – хохотнула Федора. – Не ребенок, а чертенок, глаз да глаз нужен, не то как вытворит что… На прошлой неделе чуть все растения мне тут не поморозила! Вишь ли, им в детском садике городском о пользе закаливания и проветривания рассказывали, так она все окна на веранде распахнула, чтобы, значит, цветочки свежим воздухом подышали! Это в мороз-то!

– Не тогда ли у вас алоэ столетний украли? – припомнила я.

– Ну, не столетний, это большое преувеличение, но лет тридцать ему было точно, очень жалко, что украли, – вздохнула хозяйка. – Вот что за люди, а? Нет чтобы просто прийти и попросить: «Дай, тетка Федора, пару листов алоэ, очень надо!» – я ж никому не отказываю! Всегда даю – и на декохт, и на лосьон, и чтобы к болячкам прикладывать… Так нет же, уволокли весь куст!

– Наверное, у кого-то очень много болячек, – пробормотала я, а Лизка тут же вытянула из кармана блокнот и записала в него эту ценную мысль.

А и в самом деле, чем не особая примета похитителя?

– Наверное, у кого-то очень мало совести, – язвительно возразила мне Федора. – Ладно, алоэ так сильно понадобился, но хоть бы кувшин мне вернули! Он, конечно, старый был, бабкин еще, и уже без ручки – отломилась она, но такой красивый, с чеканкой!

– Металлический? – У Лизки загорелись глаза.

– Ну! Медный, что ли… Начистить – сиял бы, – Федора снова вздохнула. – Бедный мой Джинн…

– Кто? – не поняла я.