Муки науки. Ученый и власть, ученый и деньги, ученый и мораль

Мне представляется, что многолетнее культивирование концепции этничности, отстаиваемой В.А. Тишковым, повлияло на тех, кто работал над статьей В.В. Путина по национальному вопросу (или на самого премьер-министра, если он не пользовался помощью спичрайтеров). Между тем представленная концепция этничности выросла из американской политической практики и теории «плавильного котла», и даже в этих специфических условиях не вполне себя оправдывает. Американский народ США сложился из эмигрантов разных наций – англичан, ирландцев, немцев, итальянцев, евреев, русских, живших вперемежку и взаимодействовавших с малочисленными остатками коренного населения, равно как и потомками недавних африканских рабов. Ни одна из представленных народностей не имела достаточной силы и компактной организации для образования основного этноса (разве что язык дали англосаксы). Пришлось создавать нацию в существующих государственных границах, как в плавильном котле. Но это совершенно непохоже на российский случай, где часть народов растворилась в русском народе (меря, мурома, чудь, голядь), а часть, на менее заселенной русскими территории, осталась самостоятельными этносами – отнюдь не воображаемыми и обладающим своими территориями. На Америку похожи только мегаполисы.

Что касается критического анализа у Тишкова традиционных концепций этноса, то в нем много справедливого. Но для устранения жесткости и упрощенности бытующих толкований незачем устранять само понятие этноса (кстати, понятие этничности образовано от него же). Его понимание у сторонников идеи общего происхождения, за которой стоят разные материальные подтверждения, вовсе не предполагает былой ригидности. Вполне возможны этносы с диффузными границами (общее происхождение не обязательно предусматривает общего биологического предка), со смешанными и переходными группами, с адаптацией, ассимиляцией и неопределенными состояниями. Ночь и день не имеют четкой границы, но отрицать их существование нельзя.

Русское слово «народ» обладает несколькими разными значениями – это и совокупность людей (население) страны, отличающаюся от соседних групп языком, обычаями, а иногда и физическим обликом (расовыми особенностями), и массы простонародья в их отличии от высших классов, и племенная общность, объединяемая и отличная от других своим происхождением и исторической судьбой. Для удобства анализа стали различать несколько понятий (взяв их из греческого и латыни): «этнос» – это народ в первом смысле (группа, отличная от других по языку, обычаям, религии и прочим характеристикам), отсюда слова «этнография», «этнология», «этногенез»; «демос» – это народ во втором смысле (социальном – народные массы), родственные слова – демократия, демография; «нация» – это граждане (или – в монархиях – подданные) государства. Нацией называют также и этнос, когда он созревает до политического самосознания и начинает борьбу за создание собственного государства.

Общее понимание таково. А вот определить точно, что такое этнос, оказалось очень трудно. Дело в том, что конкретные этносы отличаются друг от друга то одним признаком, то другим, то третьим, то несколькими признаками (всякий раз разными), то одним-единственным. У австрийцев и немцев язык один, но это разные нации и, как они настаивают, этносы. Сербы отличаются от хорватов только религией, а язык у них один. Зато швейцарцы составляют один этнос, а говорят на трех разных языках. Русские говорят на одном языке, но северные русские по физическому облику сильно отличаются (в массе) от южных. Еще сложнее с индивидуальным определением.

Я не стану здесь излагать разные предложения по определению этноса – их много. Укажу лишь то, которое мне представляется наиболее соответствующим реальности. Этнос – это большая группа людей, объединяемых убеждением (не обязательно верным) в своем общем происхождении. Они основываются на некоторых реальных признаках, а вот сколько их и какие это признаки – дело случая. В одних случаях язык, в других религия, в-третьих, расовые особенности и так далее. Та или иная традиция вызывает чувства солидарности и взаимозависимости, которые в благополучных условиях реализуются в общих празднествах и обычаях, этим ограничиваясь, но в иных условиях могут привести к конфликтам с другими этносами – в этих случаях требуется выделение этноса в самостоятельное государство. Во всяком жизнеспособном многонациональном государстве (в бывших империях) за ними должно быть признано это право, как и право на национально-сепаратистские движения.

Можно ли в этих условиях предвидеть будущее преобладание одного из народов федерации над другими и их ассимиляцию в его лоне? Вполне возможно, и я не буду сейчас размышлять над тем, хорошо это или плохо. Кто-то сочтет, что это прогресс, кто-то увидит в этом катастрофу. Но ясно одно, способствовать этому будут ни в коем случае не запреты и ограничения, а способность народа, претендующего на экспансию своих ценностей, развивать свой язык, свои литературу и культуру и дарить их своим соседям и гостям.