Мулен Руж по-русски. Пенталогия

Казак прищурил глаза, склонил голову на правую сторону и, глядя пристально на Маллера ответил:

— Одиннадцатый день января 1775 года от Рождества Христова.

— Пи…ец!!! — хором выдохнули шестеро голосов.

Даже неожиданное перемещение летом из колонии в заснеженный лес без кусочка одежды, не потрясла всех так сильно, как осознание того, что они провалились почти на 250 лет назад. Все были растеряны и не представляли, как жить дальше.

Казак сам был удивлён их реакцией. Он не знал, кто они такие, откуда, но увидел, что его слова потрясли их до глубины души. Поэтому смотрел на них с сочувствием, было видно — люди испытывают душевную боль.

— Негоже перед покойницей срамным быть, — сказал неожиданно он, возвращая всех к насущным проблемам.

— Пойдём-ка, сынку, со мной, — поманил казак Егора.

— Куда? — вздрогнул растерянный парень.

— Одежду подбирать будем, — и направился к стоящему в дальнем углу комнаты большому сундуку.

ЗНАКОМСТВО

Примерно через час шестеро мужчин, одетые в непривычные для себя одежды, сидели вокруг стола, который занимал почти всю заднюю часть комнаты, и пили горячий отвар из каких-то трав. Хозяин дома сидел рядом.

— Саблин я, Фёдор Тимофеевич, — ответил он на вопрос Агеева.

— А вас, значит, бабах — молнией и прямо сюда, — продолжил казак, — скажи кому, не поверит. Да и я сперва решил, что это бесы явились по мою душу. А тут ещё и Прасковья неотпетая лежит.

— Не надо, Фёдор Тимофеевич про нас вообще никому рассказывать, а то либо церковники на костёр упекут, либо императрица со своими фаворитами в кандалы закуёт. Насколько я знаю, сейчас Екатерина II на троне сидит?

— Она, змея подколодная.

— Прости, Фёдор Тимофеевич, если мой вопрос покажется тебе неприятным, а ты с Емельяном Пугачёвым случайно не был знаком?

— Смотрю, много ты знаешь, Марсель Ринатович, — нехороший огонёк блеснул в глазах казака.

— Фёдор Тимофеевич, поверь, ни я, ни мои товарищи, тебе не враги. Мы нужны друг другу. И предательство одного, станет концом для всех.

— Хорошо, коли так, как ты говоришь.

— Спаситель ты наш, куда же без тебя мы денемся? — проникновенно вещал Агеев. — И ещё, простите меня за чёрную новость.

— Какую?

— Через десять дней Емельяна Пугачёва казнят в Москве. Четвертуют.

— Значит через десять дней…

— Да. Но он достойно примет смерть, как и подобает настоящему казаку.

— Спаси и сохрани, Пресвятая Богородица, — перекрестился Фёдор Тимофеевич, и все последовали его примеру.

Это, наверное, заложено в генах, что достались нам от наших предков, как только мы видим человека, который крестится, то рука непроизвольно тянется повторить это действие. И никакая атеистическая советская власть или торгашная демократия не в силах вытравить из людских душ славную веру наших предков.

— А Прасковью твою мы завтра и отпоём, и похороним, — сказал Муравьёв, — только нужно будет воды побольше накипятить.

— Зачем воды накипятить? — спросил Кузьменко.

— Чтобы мёрзлую землю было легче выкапывать, — спокойно ответил Печник.

ПЛАНЫ и РАЗГОВОРЫ

На другой день, сидя после похорон за тем же столом, тем же составом, семеро человек обсуждали планы дальнейшей жизни.

— Оружием-то вы владеть обучены? — спрашивал Фёдор Тимофеевич.

— Обучены, да не тому, — отвечал Иван Андреевич Лапин, — другое там оружие в будущем. Я штыком привык, а вот нынешней саблей или ружьём, увы.

— Придётся, робятки, учиться, — сказал казак, — без этого здесь никак. И от зверя нужно уметь защититься, и от человека, и еду добыть. Из дерева сабельки потешные сделать надо, и буду вас по утрам учить.

— Фёдор Тимофеевич, а ты давно здесь живёшь? — поинтересовался Агеев.

— С сентября. В конце июня мы Рождественский завод боем брали, там я рану получил тяжёлую. Мой товарищ, Иван Збруйко, сопровождал меня до дома, да и решил остаться, чтобы вместе потом к Пугачёву вернуться. Через пару месяцев я почти поправился, а тут новость пришла, что разбили Емельяна, и вынужден он хорониться от екатеринкиных солдат. Да и слух прошёл, что разыскивают всех, кто к смуте причастен. Тогда решили мы не ждать своей участи, как бараны, а уйти подальше в леса, переждать до следующего лета, а там потихоньку снова к людям выйти. Взяли с собой всё необходимое и поехали…

— А где товарищ?

— Медведь задрал. Ружьё у Ивана дало осечку, и я замешкался, буквально несколько мгновений, а косолапый ему по горлу когтями. Мишку то я застрелил, а товарища уже спасти не мог.

— Светлая память, — сказал Лапин и перекрестился.

— Светлая память, — повторил казак.

— А как с оружием обстоят дела? — спросил Агеев.

— Ружьё от Ивана осталось, ещё четыре пистоля есть. Три сабельки, вместе с моей если считать.

— Нам ещё один дом нужно ставить, тесно всемером. И баню, а то завшивеем тут, — высказал Муравьёв свои мысли.

— Это ты, верно, заметил, — отозвался Саблин.

— А ещё нужно людей так распределить, чтобы одни на охоту ходили, другие строительством занимались, а третьи хозяйство вели, — сказал Агеев.