Мургаш

— Не страшно было?

Он улыбнулся.

— А если страшно, так что?

— Ничего, просто спрашиваю.

Добри обнял меня.

Однажды он сказал мне, что я должна забрать из сапожной мастерской чемодан с «бельем». Пошла туда после обеда. Застала двоих: мужчину средних лет с множеством морщин под глазами и подростка-ученика.

— Из старой обуви делаете новую? — спросила я.

Мастер внимательно посмотрел на меня, потом сухо сказал ученику:

— Ступай купи немного колбасы и хлеба, что-то я проголодался. — Подал ему деньги и еще раз испытующе посмотрел на меня: — Для добрых людей все можем.

Затем он поднялся и достал из-под прилавка деревянный чемодан:

— Твой солдат тебе оставил.

Я взяла чемодан, попрощалась и ушла. Первые двадцать шагов груз казался мне не особенно тяжелым. Может быть, оттого, что еще не прошло волнение и беспокойство за успех дела. Но, не миновав и одного квартала, я поняла, что мне трудно будет донести чемодан до дому. Ведь нужно не просто дотащить тяжелую поклажу, но сделать это так, чтобы никто из встречных не заметил чего-либо.

Я хотела было сесть в трамвай, но тут же решила не делать этого. Что будет, если при посадке или при выходе из трамвая кто-нибудь из простой любезности решит мне помочь и возьмет чемодан? Не ожидая, что он такой тяжелый, человек может его уронить, крышка откроется — и на мостовую посыпятся гранаты и патроны… Мысль об этом привела меня в ужас, и я пошла пешком. Старалась идти спокойно, ровно.

От мастерской до дому было не менее пяти километров, но я прошла это расстояние меньше чем за час. К вечеру заглянул Тошко, а через два дня деревянный чемодан был возвращен в сапожную мастерскую.

2

В конце июля 1940 года сыграли свадьбу. По случаю женитьбы Добри получил на несколько дней отпуск и в среду после обеда был уже дома. Вечером мне предстояло пойти на одно заседание, где должен был присутствовать Дечо Стефанов, комсомольский секретарь нашего района. Мама в последнее время очень сердилась, если я где-то задерживалась, и теперь я просто не знала, как ей сказать, что мне нужно ненадолго уйти. Посоветовалась с Добри, и он сразу нашел выход:

— Мама, мы с Леной пойдем погуляем.

Добри надел гражданский костюм, и мы вышли на улицу. Прошли квартала три, когда нам встретился Дечо, тоже спешивший на заседание. Увидев нас, он остановился. Я познакомила его с Добри, и они крепко пожали друг другу руки.

Некоторое время шли вместе, затем Добри остановился:

— Где тебя ждать?

— В скверике.

— А долго?

Дечо положил ему на плечо руку:

— Ради молодоженов внесу предложение, чтобы на этот раз заседание было самым коротким. Жди ее через два часа. А теперь до свидания.

Мы с Дечо ушли.

Венчались мы рано утром в церкви Святой Богородицы. Поп, видимо, не доспал и теперь был явно не в духе.

Одеты мы были просто. Добри — в сапогах, бриджах и клетчатой рубашке. Я — в ситцевом платье. Только роза в волосах напоминала о том, что я невеста. Увидев нас, поп наклонился к пономарю и прошептал:

— Бедняжка, такая молодая, а уже вдовушкой побыла.

Без специально сшитого платья и фаты в то время венчались только вдовы.

В церкви собралось человек двадцать наших друзей — парней и девушек.

Венчание закончилось очень быстро. Поп, наверное, понял, что мы не ахти как нуждаемся в этой церемония и не до конца выполнил ритуал. Пробормотал поспешно приличествующие случаю молитвы, поздравил нас и ушел за алтарь. А мы только того и ждали. Выбежали, словно школьники, на улицу, подхватили свои сумки и двинулись к скверу.

Поляну на берегу Искыра заполнили приглашенные нами гости. Угощались конфетами — их едва хватило на всех. Пели песни, и не одни только свадебные. Звучали тосты, а запивали их водой.

Когда вечером возвращались домой, Добри вдруг остановился перед самым домом и, сжимая мою руку, спросил:

— Ну-ка, как тебя звать?..

— Елена…

— А дальше?

Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в уже немного колючую щеку.

— Елена Добрева Джурова!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Как-то ранним ноябрьским утром нас подняли по тревоге. Мы еще накануне прослышали, что наш полк вновь будет направлен на турецкую границу, и поэтому объявленная тревога особого беспокойства у нас не вызвала.

В пути мы, актив, договорились о действиях в различных ситуациях, о паролях. Через два дня прибыли к новому месту дислокации: в город Свиленград и близлежащие села — Лефка, Мустрак и Пестрогор.

К этому времени из хозяйственного подразделения меня снова перевели в роту специального назначения и даже поручили командовать отделением. Так я стал единственным, по крайней мере в полку, командиром, не имевшим даже ефрейторских нашивок.

Мое отделение заняло блиндаж на Рошавом кургане. Эту укрепленную точку только недавно построили, и вокруг нее валялось множество ржавых железных прутьев и мешков с затвердевшим цементом. Однажды вечером, вскоре после отбоя, к нам явился унтер-офицер и скомандовал:

— Подъем!