Мушкетер

Не знаю, что случилось бы, если бы пистолетов оказалось два. Скорее всего, он убил бы меня вторым выстрелом. Ужас обратил меня в подобие каменной статуи, представлявшей собою отличную мишень.

Так прошло несколько томительных мгновений. Наконец, глаза душ Сантуша закатились, оружие выпало из разжавшихся пальцев, и мой враг рухнул навзничь.

За спиной моей послышались быстрые шаги. Арамис остановился рядом со мною и сказал потрясенно:

– Черт побери, Портос, я же видел, как вы проткнули ему глотку!

– Если бы не вы, я бы лежал сейчас с размозженным черепом... – заметил я дрогнувшим голосом.

– Мое предупреждение запоздало, – возразил Арамис. – Ваше счастье, что у него в момент выстрела дрогнула рука, – с этими словами мой друг спрятал шпагу, которую до того держал в руке. – Должен вам заметить, Портос, что поворачиваться спиной к противнику, не удостоверившись в его смерти, весьма легкомысленно. Могу напомнить вам некогда случившуюся печальную историю капитана Матаса. Пощаженный им противник убил славного капитана ударом в спину. Нравы человеческие с тех пор не изменились, уверяю вас.

– Я вовсе не собирался его щадить, – произнес я вполголоса. Губы не слушались меня, голос прозвучал хрипло. – Но это настоящий дьявол, Арамис... – с этими словами я бросил взгляд на неподвижное тело. В какой-то миг мне почудилось, что дон Жаиме вновь пытается подняться. Я судорожно схватился за шпагу. Но нет – он не шевелился.

– Дьявол? – с сомнением повторил он, быстро обретя привычную невозмутимость. – Нет, всего лишь человек, одержимый желанием вас убить. Видимо, у него были на то веские основания. Но вы его все-таки прикончили. Когда он стрелял, жизнь уже оставила его тело... – Арамис бросил взгляд на неподвижного дона Жаиме, покачал головой. – Вы идете?

– Да, – ответил я. – Но прежде я хочу убедиться в том, что с ним действительно покончено.

Мой друг молча пожал плечами и отошел в сторону. Я медленно приблизился к лежавшему и присел на корточки. Да, на этот раз дон Жаиме душ Сантуш, убийца моего отца, был мертв. Я выпрямился. Я чувствовал странную растерянность, вернее – опустошенность. Я вдруг понял, что этот человек, мой враг – вместе с тем был последней ниточкой, связывающей меня с прошлым, с тем Исааком де Порту, который оставил провинциальный Ланн и прибыл в Париж – около двух лет назад. С тем Исааком де Порту, который старательно избавлялся от гасконского акцента, с тем, который спасал семейство Лакедем, с тем, кто страстно желал отомстить за смерть своего отца.

С тем, кто некогда был влюблен в девушку по имени Рашель.

Теперь мне казалось, что вместе с Жаиме душ Сантушем ушла и та часть моего «я», которая носила древнее имя, данное мне родителями при рождении. Здесь, на площади, стоял Портос, мушкетер роты его величества, которой командовал граф де Тревиль.

Я вновь склонился над мертвым врагом. Черты его разгладились, в них не было более ничего демонического; губы чуть раздвинуты, словно в улыбке. Я всматривался в его странно спокойное, даже умиротворенное лицо так, как всматривался бы в самого себя, вернее – в Исаака де Порту.

– Да... – прошептал я еле слышно. – Да, да... Здесь, на улочке Феру, лежит не только Жаиме душ Сантуш, убийца Авраама де Порту, но и Исаак, отомстивший за эту смерть. Оставайтесь же здесь оба, покойтесь отныне с миром, и позвольте Портосу жить другой жизнью.

Прежде, чем отправиться домой, мы еще раз заглянули к Атосу. Гримо промыл и перевязал рану, напоил своего господина горячим вином и уложил в постель. Атос спал, и, несмотря на жар, его состояние не вызывало опасений.

Словно услышав наши шаги, Атос открыл глаза.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я.

Он улыбнулся краешком губ:

– Как человек, в грудь которого вогнали несколько дюймов доброй стали... – он снова закрыл глаза. Убедившись, что он не потерял сознание, а просто уснул, мы ушли, оставив нашего друга попечениям верного Гримо. Уже на улице, прежде чем расстаться с Арамисом, я хотел спросить его: что именно он успел услышать из сказанного мне доном Жаиме. Но так и не спросил. В дальнейшем Арамис ни разу не вспомнил о той ужасной ночи. Тем не менее, мне почему-то кажется, что он знал правду о моем прошлом.

Вернувшись домой, я долго не мог уснуть. И не только потому, что все время возвращался мыслями к дону Жаиме. Было еще одно обстоятельство, тревожившее меня. В конце концов, я поднялся с постели, натянул сапоги, подошел к старому сундуку и раскрыл его. Не зажигая света, на ощупь нашел я сверток, прихваченный мною из родительского дома, после чего вышел на улицу. В ночном небе уже можно было угадать скорое пришествие утра. Хотя повсюду все еще царила ночная тишина.

Обогнув дом, я вышел на небольшой пустырь, окаймленный невысоким кустарником. Здесь я развернул позорный наряд с кровавой надписью, положил на него бумаги, подписанные покойным Жоано душ Сантушем, и щелкнул огнивом. Длинная искра слетела с кремня, и тотчас пропитанная селитрой ткань вспыхнула. Я выпрямился. Пламя весело пожирало санбенито и списки еретиков, собранные доносчиком для инквизиции Порто.