Мусор

– Нет, погодите, я лучше не буду. Я уже сильно выпил, мне мешать не стоит. Мне же сегодня не к себе домой идти, а к маме, – он усмехнулся и заметил, как Ангелина усмехнулась на этих словах гораздо горше. – И поработать завтра хочется.

– Как знаешь. Жаль, – снова запросто сказала Саша. – Тогда вот, пиццу бери.

– Спасибо, – поблагодарил Тюрин, почувствовав вдруг, как сильно проголодался он, побрезговавший кусать колбасу от общего куска. Заметил на столе бутылку обычной воды. – Я вот водички лучше попью. Можно?

Стройная девушка в переливающемся блёстками тёмно-синем платье выбежала к поставленному у барной стойки микрофону – лицо показалось Саше знакомым, но он был ещё пьян, и всё немного плыло перед глазами, и думать, правда ли знает её или в этом тесном городке все кажутся немного родными, – было лень.

«Дорогую Людмилу Георгиевну её любящая семья и коллеги поздравляют с юбилеем! И желают исполнения всех самых заветных мечт!». Компания, сидевшая за соседним столиком, шумно зааплодировала. Мужчина с седеющей каймой вокруг блестящей лысины, в белой рубашке, с короткими, болтающимися, словно спущенные флаги, рукавами стал выводить кругом длинного стола немолодую женщину с объёмными кудрями, высоко подняв её руку в своей, на середину зала. Заиграли аккорды «Дня рождения» Аллегровой, и женщина, приплясывая и хитро подмигивая всем собравшимся, в лоснящемся, как обивка засиженного дивана, атласном платье, вышла, радостная, танцевать. Все её гости, кто не занят был разливанием водки и накладыванием салатов, одобрительно улюлюкали, вскидывали руки вверх или хлопали, любуясь парой. Кто-то достал телефоны и начал снимать. В полумраке засияли точки-фонарики вспышек. Ангелина со своей подругой тоже задвигали плечами в такт, высмеивая происходящее. Саша лихорадочно думал, как пошутить, чтобы обозначить своё единение с ними, а не с собравшимися. Впрочем, девочки вообще отвлеклись от него и с увлечением продолжали какой-то свой разговор.

– Я ему сказала: если так хочет, пусть пишет дальше этой дуре, а мне эти нервы не нужны, – серьёзно, манерно растягивая слова, говорила Саша его сестре. И покосилась в его сторону, проверяя, слышал ли. Странно, но при этом он её очевидно не стеснял.

Они посидели ещё немного. Девчонки смеялись. Саша больше молчал, иногда вставляя редкие и не очень умные реплики в их разговор, который сливался для него в бессмысленный, но уютно щебечущий звук. Ему было досадно, что он явно не выглядит старшим братом, журналистом, приехавшим по делам из Москвы. В компании он всегда был немногословным, и потом часто подолгу думал, где мог бы пошутить, а где свободно высказать интересную довольно мысль, или поспорить, и жалеть, часами, днями, что не сделал… Но, как ни старался, даже сильно выпив, поддерживать живые компанейские беседы не мог. Он чаще выбирал себе одного собеседника, с которым тихо разговаривал в углу.

Через некоторое время Саша вдруг, посмотрев на часы, сказала: «Ну ладно, мне домой пора. А то завтра первая матеша».

– Ага, – грустно вздохнув, ответила ей сестра и с волнением посмотрела на брата. Кажется, её беспокоило то, что домой придётся идти вместе.

Они дождались счёт. Знакомый официант – высокий, худой парень с проколотым ухом, которому велик был бархатистый форменный жилет, подозрительно посмотрел на Сашу. «Это мой брат», – тут же пояснила Ангелина. Он о чём-то демонстративно пошутил с девчонками – одинаково неестественно вели себя и что-то шумно кричали обе стороны, – после чего они встали, чтобы уходить. Компания в коридоре эмоционально выясняла: кто-то собирался уезжать, другие упрашивали посидеть ещё, стараясь насильно снять с них пальто, а некоторые параллельно решали, с кем бы отправить домой детей, которые, устав от беготни, развалились тут же на красных диванах и играли в телефоны, не глядя друг на друга.

Они вышли в прохладу и оглушающую тишь улицы. «Странно. Я как будто тут не меньше недели уже», – подумал Саша. Он застегнул куртку.

– Не будешь? – тихо спросила у сестры её подруга, таинственно указывая ей округлёнными глазами на что-то, но он услышал и догадался.

– Да курите, курите, – вот и случай быть понимающим и поддерживающим. Так же эффективно, как выругаться при них матом, наверное.

Они зашли в незапертую подворотню между розовым одноэтажным зданием ЗАГСа и продуктовым магазином. Здесь было темно. Вдалеке белела припаркованная ГАЗель. Над чёрным входом магазина светил фонарь, в свете которого, как летом, вился столб седых, бесконечно мельтешащих мошек. Саша заметила, что Тюрин смотрит на них и не может отвести глаз.

– Аж голова кружится, правда? – спросила она и простодушно улыбнулась. Саша не мог не улыбнуться в ответ и кивнул. – Постоишь на стрёме?

Она была очень уверенная и казалась сильно взрослее сестры. Может, потому что была намного выше.