Мусор

– Степаныч, сядь, сядь, ничего такого он не сказал, – кинулся и повис на его груди большой, толстый Немец. Он с укоризной посмотрел на Сашу, как бы спрашивая: ну зачем ты так?

– Предателем кого ты назвал? Да я в Афгане воевал, на Первой чеченской был, недавно вот на Донбасс ездил, наших братьев, русских, отстоял от хохлов проклятых! Вот кто предатели всего славянского народа, а не я!

– Степаныч, да ты герой, ну кто ж спорит? – продолжал попытки вжать его вниз, давя на плечи, Немец, ногой тем временем как-то поднимая табурет, судя по мерному грохоту.

– Да сядь ты! – рявкнул физрук и на него.

Немец сразу послушно сел.

– Пока ты там своей жопой уютно устроился в московских креслах и делаешь вид, что ты на важной работе, хотя выхлопа от неё – с гулькин хуй, я тут воевал, защищал! Ты понял меня?

– Тогда почему вы вернулись? – Саша сам поражался своей опрометчивой дерзости.

– Что-о сказал?

– Я спросил, – и эту роль стоило довести до конца, – почему вы всё-таки вернулись? Ведь военные действия на Донбассе не окончены…

Магия неудобного вопроса вдруг сокрушила весь гнев. Николай Степанович задумался и опустил глаза в стол.

– Старый я для этого всего. Там молодые ребята, горячие. Я так уже не могу, только мешаю. Пусть они там сами… Вы – новое поколение, вам теперь решать…

Речь его стала сбивчивой и сумбурной. Немец налил ещё по стопке: «Выпьем, Степаныч, за твою войну!». Тот согласился. Саша встал и нерешительно поглядел на них. Кажется, они и не заметили, что гость собрался уходить. Он быстро вышел в коридор и оттуда, несмотря на то, что ужасно хотелось в туалет, в темноту подъезда. Затворяя дверь, он услышал громкое восклицание Немца:

– Да москаль он и есть москаль! Хотя этот всю жизнь был гнидой, ещё в школе.

Саша задержался. Ну неужели он всё это время верил в искреннее восхищение одноклассника-алкоголика, готового на любое пресмыкательство ради бутылки? Нет, но почему ему стало обидно? Как будто это оставалось принципиальным вопросом: быть честным и достойным в глазах даже самого последнего идиота… Он остановился, зачем-то ещё подслушивая в щёлку. Собутыльнику вторил Маугли:

– Конечно, другие там и не приживаются.

Глава 12

После стопки водки стало легче – Саша не запьянел, но неприятное чувство, крутившее изнутри после вчерашнего, отпустило. Теперь на его место пришла высвободившаяся досада: он снова оказался в тупике; ещё одна встреча, только озлобившая его; ещё одна неожиданность. А главное, куда идти дальше?

Мимо подъезда двое мальчишек лет семи несли голубя, держа его за лапы одновременно: один в правой, другой в левой руках. Птица покорно висела, головой вниз. «Да он дохлый, по ходу», – бесстрастно наблюдал за нелепым шествием Тюрин.

– Вы куда гулюшку-то понесли? А ну, бросьте! Небось, заразная? Террористы! – крикнула им развалившаяся на лавочке, вытянув на всё сиденье большую белую ногу, необъятная старушка.

Мальчишки прыснули и побежали, не отпуская голубя.

«По-хорошему, остаётся искать эту Жанну Б. Только кого о ней спрашивать? Маугли уже вряд ли что-то сообщит, даже если знает её контакты… Разве что, зайти в редакцию? Там тоже можно интересные вопросы позадавать».

И Тюрин, не до конца уверенный в правильности найденного решения, медленно двинулся к проезду, выводящему из дворов. Строго говоря, он не был удивлён тому, что видел и слышал. Это стоило предполагать. Конечно, он не думал, что всё будет звучать так шаблонно, словно тексты его собеседникам писали авторы теленовостей, однако и подозрения в их ангажированности у него не возникало. Впрочем, это и неплохо. Он решил, что пора написать честный материал, передав ровно то, что удалось услышать. А читатели пусть сами разбираются, и это будет роднить его статью с великим литературным произведением. Идеал Довлатова: автор, подобный луне, которая одинаково освещает путь и преступнику, и святоше. Готовый восхититься гениальности замысла и развернуть в голове сказочный узор своих будущих успехов, он нарочно отрезвил себя. Для этого предстоит расспросить как можно больше людей, принимавших самое разное участие в происходящем. А где их взять?

Здание редакции находилось возле площади, прямо рядом с позолоченной статуей Ленина в полный рост – наиболее представительной и торжественной в Боголюбове. Тюрин снова спускался с горки, прошёл парк возле источника и полюбовался его аккуратной красотой при свете дня. Когда он ещё учился в школе, газету возглавляла энергичная, но очень старообразная женщина. «Как же её звали? Галина… А вдруг нет? В любом случае, наверняка там теперь новая редакторша. Или редакторка».