Мусор

Между ней и дверным проёмом протиснулась худая женщина с вытянутым, разочарованным лицом, в глухом чёрном брючном костюме – он почему-то подумал, что так могла выглядеть глава детского дома. Она прошла к столу, заваленному папками, села за него и обратилась к начальнице:

– Задолбались мы с ветераном твоим! Ну такой тупорылый, ни хрена не помнит. Больше не посылай меня к нему.

– Это чё значит: «не посылай»? Это работа твоя, мил моя! – но сейчас ей некогда было из-за этого спорить, и она снова внимательно разглядывала представшую перед ней пару.

Даша тем временем продолжала расстреливать Сашу словами, не давая времени на ответы, сама же для себя разъясняя все возникавшие у неё безостановочно вопросы.

– Ты в отпуск приехал или насовсем? В отпуск, наверное… Мама здорова? Да, я слышала, что всё в порядке. Сестра у тебя такая красивая стала! Я их снимала на первое сентября – выпускной класс, ну ты подумай! –Саша только теперь обратил внимание, что тяжёлая тёмная сумка, перекинутая через её плечо, оставляя две пухлые складки по бокам от ремня и некрасиво передавливая грудь, была кофром от фотоаппарата. Никогда бы не подумал. – А ведь, когда вы выпускались, такая малютка была, чуть ли не в колясочке ещё сидела. А ты вообще какой мужчина стал – борода, морщины! А я? – она провела рукой вдоль всего тела, продолжая улыбаться, приглашая оценить и её изменения. – Ты же всё в газете работаешь? Видишь: мы почти коллеги! Только я фотограф!

Она приподняла кофр за ручку и горделиво помахала им перед Сашей.

– В какой это газете? – мгновенно отреагировала Тамара Николаевна, и Саша понял, что карты его будут сейчас непременно раскрыты.

– «Свобода слова», – продолжала Даша таким довольным тоном, будто и сама там работала. – Это такая известная московская газета, либеральная пресса. А это – мой старый школьный друг, гордость всего выпуска, – и она слегка развернула Сашу к коллегам, хвастаясь им так же, как только что своим фотоаппаратом.

Удлинённая женщина смотрела на обоих тупо и бессмысленно; Тамара Николаевна же нахмурилась, явно что-то прикидывая.

– А мы можем поговорить на улице? – мягко остановил подругу Саша.

– Конечно, – спохватилась она и вернулась в коридор, слегка отступив в тень, чтобы он прошёл к выходу первым.

Вслед ему донеслось:

– Молодой человек, зачем вы приходили? Зачем вам Жанна? Даша!

К его счастью, та, не останавливаясь, крикнула: «Сейчас приду!», – и следовала за ним. Редакторше, видимо, было лень выходить, и от них отстали. Саша только понадеялся, что больше ему здесь ничего не понадобится.

Погожий солнечный день на улице угасал. «Вот теперь ясно, что сейчас осень, не весна». Приглушённый свет касался на прощание стволов деревьев с западной стороны, и они, чёрные, рдели с одного бока красным, как будто угли, раздуваемые для кальяна. Задний двор редакции располагался на возвышении, и отсюда хорошо видны были ряды крыш, останавливавшиеся у самого луга, покрытого розоватой дымкой. Становилось холодно. В блёкнувшем на глазах небе, яростно каркая, вихрились стройной полосой вороны, то рассыпаясь на мелкие группки, то вновь собираясь в длинную линию, совершавшие свой последний полёт над городом, прежде чем устроиться на ночлег, как обычно, на колокольне. Воздух заметно посвежел, так что Саша надел снятое днём худи. На Дашу в лёгкой блузке было зябко даже смотреть.

– У тебя нет ничего потеплее? – спросил он, и та сразу расцвела сильнее, польщённая его заботой.

– Да там в кабинете кофта. Ничего! Мне не холодно, – но она скрестила руки на груди и вся немного съёжилась, отчего стала казаться ещё круглее.

Они побрели медленно из двора и перешли дорогу к площади. Клумба вокруг Ленина была уже опустошена, земля вскопана.

– А я сегодня видел Немца… Санька Несова – помнишь такого?

Даша энергично дёрнула головой.

– Кто ж его не помнит! Постоянно ошивается тут везде. Такой был парень, и совсем спился, – она горько покачала головой, кажется, искренне переживая. – Я всё думаю: он такой весёлый был. Поехал бы в Москву, на конкурс какой – их сейчас много комедийных, я часто смотрю, был бы знаменитым.

– Чтобы быть знаменитым, мало быть только смешным, – строго заметил Саша. – Нужно хотеть работать, много писать, не стесняться ходить по кастингам, не лениться знакомиться с нужными людьми.

– Всё равно. Хотя бы попытаться! Ты же вот смог.

Это всегда было приятно слышать. Настолько, что он начинал верить, будто и вправду добился чего-то невероятного. И всё же кое-что смущало.

– Чего смог?

– Ну, пробиться. Не побоялся.

– Куда пробиться? – Саше стало грустно. – Я работаю за копейки в газете, название которой здесь, например, знаешь только ты…

Даша улыбнулась, гордая своей осведомлённостью.

– Всё равно, – настаивала она. – Ты молодец, сделал большой шаг. Не каждый тут на него решился. Ты не представляешь, сколько здесь хороших, разумных пацанов почти сгнило, – и она снова прервалась, не желая или не имея слов, чтобы договаривать.