Мусор

– Я ей напишу про тебя. Я её хорошо знаю: всех деток на все праздники фоткаю. Такая семья потрясающая!

Это казалось ещё одним удачным поворотом. Но сколько их сегодня прошло впустую! Саша тепло поблагодарил старую знакомую.

Они обменялись номерами, стоя уже у фонтана, в самом сердце Боголюбова. Зазвонили колокола, обозначая пять часов. Вроде бы пришла пора прощаться.

– А ты сама как считаешь: правильную статью написали про тех, кто сделал это видео? Вообще как их поступок оцениваешь?

– Не знаю, – она снова пожала плечами, смущённая невозможностью дать ему нужный ответ. – Вроде как молодцы, не сдаются. Но причём тут Дамп? Странно как-то. А газета на то и газета – надо реагировать.

Простившись, Саша уже спускался по ступеням, уводящим с площади, как вдруг услышал вдалеке её крик.

– Саша! А с Женей не хочешь встретиться? Она тоже здесь!

Перед его глазами внезапно возник куст цветущей, усыпанной бордовыми гроздьями сирени: мокрая, тяжёлая от только прошедшего дождя, она, кивая соцветиями, сбрасывала капли, которые светились на прожигающем её сквозь ветви, чисто вымытом солнце.

– Не знаю. Не надо, наверное. Зачем?

И он пошёл домой, пока плохо представляя дальнейшие свои действия, но этот чистый майский образ, точный, до чарующей густоты освежённого дождём сладкого аромата, уже не покидал его сознания.

Глава 13

Нежное воспоминание, однажды разбуженное, уже невозможно запретить: оно впускает за собой в приоткрывшуюся дверь от подсознания к разуму вереницу следующих, переплетённых с ним, и мысль, ведомая поворот за поворотом, постепенно, иногда вразнобой, не успокаивается, пока не совершит всё это путешествие целиком.

Когда Тюрин увидел её впервые, вроде не придал значения, но после оказалось, что может, как в замедленной съёмке, заставить её снова появиться там, в ужасном доме отца Дубоноса, в ранней темноте вечера затянувшихся январских каникул: тоненькую, застенчивую, даже испуганную, – и в точности повторить все сказанные ею в тот вечер слова, совершённые движения. Он, никогда особенного успеха у девушек не имевший, молчаливый и медлительный, тогда, в середине одиннадцатого класса, конечно, был озабочен поиском второй половины. Все в их компании старались знакомиться с девчонками, производить впечатление, врали друг другу о своих успехах и опыте. Он тоже помалкивал о своей девственности и немного завидовал Мишане, который уже успел сменить нескольких девушек, а теперь был настойчиво преследуем Дашей: очень, в общем, симпатичной и весёлой блондинкой. Она-то и привела к ним на очередную сходку свою подругу-одноклассницу Женю. Та, хоть ей уже и исполнилось шестнадцать, выглядела намного моложе: маленького роста, очень худощавая, с остреньким, как у лисички, лицом. Она преимущественно молчала, ужасно стеснялась, не понимала половины резких шуток и на все реплики, обращённые к ней, отвечала беззвучно, неловко пожимая плечами.

Саша не придавал значения её присутствию слишком долго, хотя в обратной версии событий, конечно, всё казалось неизбежным и с первой минуты предопределённым. Тогда же он не заметил, что произошло, когда уже разговаривал с ней в уголке, отделившись от других – и из всех собравшихся в принципе говорила она лишь с ним, очень тихо и очень серьёзно. Просто однажды он заметил, как она подпевает песне, несущейся из перетащенных сюда колонок от старого Мишаниного музыкального центра. В Боголюбове только он и его друзья слушали, пусть и каждый разную, но разновидности рок-н-ролла; местным девушкам такие песни точно не были знакомы. Даша, конечно, интересовалась ими, как и всем новым, при этом, кажется, всё равно не могла принять, как ни притворялась; а Женя оказалась хорошо знакома и с русскими, и с зарубежными композициями. Такой выбор резко контрастировал с её застенчивостью и невинным образом, и Саша тогда спросил, как давно она слушает Сплин. Женя подняла на него свои глубокие, благодарные глаза, и оба они почувствовали чудо узнавания будущего близкого человека. Выяснилось, что она очень любит музыку, играет на фортепиано и мечтает быть клавишницей в какой-нибудь рок-группе. Саша немного, хоть и плоховато освоил гитару – об этом они и стали помногу переписываться: тогда ещё это можно было делать только по смс, и он, смешно набирая русские слова латинским алфавитом, чтобы сэкономить место, всё равно поздними вечерами одевался и брёл в круглосуточный магазин, где стоял автомат для пополнения счёта.

Друзья сначала посмеивались над новой знакомой: часто пытались уколоть её при встрече, а за глаза и вовсе не стеснялись в выражениях. Однако, заметив их дружбу с Тюриным, стали гораздо деликатнее. Саша и правда долго не понимал, что происходит, считая её наконец-то найденной интересной и понятной собеседницей – для приземлённых отношений, которых он тоже страстно ждал, она казалась чересчур возвышенной. И лишь к весне обнаружил, что уже не хочет идти гулять вообще, если знает заранее, что не придёт Женя.