Муссолини и его время

29 апреля 1942 года Муссолини отправился в Тироль на встречу с фюрером. Дуче нашел Гитлера сильно постаревшим – тяготы поражений в России заметно сказались на состоянии здоровья нацистского лидера. Фюрер испытывал в отношении Муссолини схожие чувства и всячески стремился ободрить своего друга, вновь и вновь заверяя его, что зимнее отступление – это временное явление, вызванное катастрофически низкой температурой. Присутствовавший на встрече Чиано саркастически отметил в дневнике молчаливость своего тестя и бесконечные монологи Гитлера, буквально вгонявшие его окружение в сон. Кинокамеры операторов, снимавших для новостной кинохроники, встречу двух диктаторов в замке Класхейм, запечатлели, как сильно исхудавший Муссолини с подчеркнутым интересом следит за ладонью фюрера, разрубающего на карте вражеские армии.

Тем не менее нацистский лидер все же сумел донести до своего гостя необходимость усиления итальянских войск на Восточном фронте. «Гитлер признался мне, что прошедшая зима была ужасной для Германии, и она чудом избежала катастрофы, – рассказывал своему окружению дуче. – Официально немцы сообщают о 260 тысячах убитых… в действительности их вдвое больше, кроме того, более миллиона раненых и обмороженных». На итальянца эти цифры произвели большое впечатление – прежде Муссолини не вполне отдавал себе отчет о масштабе боев, развернувшихся на Востоке. Дуче проявил примерную лояльность и, воодушевившись обещанием Гитлера поставить перед итальянскими войсками цели, «которые привлекут внимание всего мира», согласился развернуть экспедиционный корпус в настоящую армию. На Восточный фронт решено было отправить еще шесть дивизий, а всего в летней кампании 1942 года должны были участвовать более 300 тысяч итальянских солдат.

Решение Муссолини натолкнулось на глухое сопротивление генералов, включая и командира экспедиционного корпуса Мессе. Итальянские войска не готовы к войне на Востоке, утверждали военные, да к тому же стратегически ошибочно усиливать группировку в далекой России в то время, как британцы все еще удерживают часть Ливии. Но дуче был неумолим, и в мае Кавальеро отправился в Германию, чтобы добиться у немцев дополнительных поставок оружия и амуниции для отправлявшихся в СССР войск – итальянская военная промышленность с этой задачей справиться уже не могла. С немецким вооружением у начальника генерального штаба ничего не вышло, но Муссолини «усилил» ARMIR (Armata Italiana in Russia – «Итальянская армия в России») кадровыми перестановками – вместо «утратившего веру» Мессе на Восток отправился генерал Итало Гарибольди, так и не сумевший сработаться с немцами в Африке. Это назначение оказалось крайне неудачным – германские военные оценивали пожилого итальянского командира как не слишком подготовленного унтер-офицера и грубияна, а в Италии многие подсмеивались над крашеными усами генерала. Чиано, которого Гарибольди навестил накануне отъезда, возмущался тем, что дуче не нашел более подходящей кандидатуры – по мнению зятя диктатора, посылать такого человека представлять итальянскую армию, особенно на фоне Роммеля, было просто унизительным.

Недостаточную военную подготовку и нехватку современного вооружения должен был компенсировать высокий боевой дух – для этого в состав формируемой армии включили многочисленные батальоны чернорубашечников. Однако к 1942 году качество этой «идеологически мотивированной» пехоты упало до прискорбно низкого уровня – один из офицеров итальянского генерального штаба назвал фашистские легионы «отбросами армии».

Гитлер и его генералы, разумеется, знали о невысокой боеспособности войск своего союзника, но рассчитывали на то, что итальянские войска сумеют заменить немецкие дивизии на второстепенных участках фронта, хотя это имело мало общего с данным Муссолини обещанием предоставить его армии достойную цель. Находящиеся же на Востоке итальянцы регулярно жаловались в Рим на «равнодушие» или презрительное отношение со стороны гитлеровских солдат и офицеров. Некоторую обоснованность таких обвинений подтверждал изданный летом 1942 года приказ генерала Ганса фон Обстфельдера. Обращаясь к солдатам своего корпуса, он призывал учитывать особенности психологии итальянских товарищей по оружию:

«Климат и природные условия сделали итальянцев не такими солдатами, каким является немец. Их темперамент более подвержен различным воздействиям, чем у закаленного немца. Следствием этого является восторженность, с одной стороны, и быстрая утомляемость – с другой. Несдержанность и зазнайство по отношению к нашим итальянским друзьям недопустимы. Надо сделать всем офицерам, унтер-офицерам и солдатам указания о необходимости поддерживать дружеский тон. Необоснованные требования и претензии следует отклонять без всякой резкости. Применение кличек, а также дерзкое и вызывающее поведение строго воспрещаются».