Мусульманская дипломатия в России. История и современность

Православная миссионерская деятельность среди татар осуществлялась со многими эксцессами, в связи с чем в книгах мусульманских авторов часто она именуется «насильственной христианизацией». Строго говоря, насильственным крещение татар все же не было — о популярной пословице «невольник — не богомольник» забывали только самые непримиримые миссионеры, действовавшие на свой страх и риск. В то же время Святейший Правительствующий Синод, отвечая в 1770 г. на запрос о случаях принуждения к принятию православия, отмечал, что крещение должно осуществлять по самопроизвольным желаниям, а не принуждению¹⁰³. Академик В.В.Бартольд отмечал, что «не прибегая к прямому насилию над совестью своих подданных, правительство склоняло их к перемене веры путем льгот для новообращенных»¹⁰⁴.

Постепенно трения в этой сфере стали сходить на нет, православная миссия приобретала все менее активный характер, и в конце XIX в. татары даже начали активную контрмиссионерскую деятельность, склоняя к возвращению в ислам крещеных татар и ведя призыв среди язычников. При этом никаких препятствий им власти не чинили¹⁰⁵.

Известно, что российские власти допускали миссионерскую деятельность протестантов с условием, что она будет направлена на обращение мусульман в христианство. В 1802 г. в Санкт- Петербург прибыли эмиссары Эдинбургского миссионерского общества, которые желали получить позволение на миссионерскую работу в отношении мусульман, буддистов и язычников на территориях вокруг Каспийского моря. Благодаря протекции камергера Николая Новосильцева они получили разрешение на свою деятельность и основали несколько миссионерских постов на Кавказе и Нижнем Поволжье, сконцентрировавшись на .миссии среди мусульман¹⁰⁶. Помимо распространения миссионерских сочинений они выкупали пленных татар, черкесов и представителей других мусульманских народов, обращая их в протестантизм. Впрочем, ожидаемого эффекта их работа не возымела — многие крестившиеся мусульмане под давлением своих соплеменников возвращались в ислам, при том, что методы шотландцев вызывали растущее недовольство. В связи с этим генерал А.П.Ермолов прямо заявил, что «допущение иностранных миссионеров на Кавказе, особенно в политическом отношении, несовместно для России» и предложил учредить на Кавказе русское общество для распространения православия¹⁰⁷. Тем не менее шотландцам удалось добиться одного громкого успеха — в 1823 г. в Астрахани ими был крещен в пресвитерианство сын влиятельного персидского чиновника Мохаммед Али Казым-Бек, впоследствии — видный российский востоковед, «патриарх русского востоковедения» Мирза Александр Казем-Бек¹⁰⁸. Именно он стал одним из первых серьезных исследователей ислама в Российской империи, посвятив ему ряд вполне благожелательных работ¹⁰⁴.

В 1859 г. на средства архиепископа Казанского Георгия, основателя отделения восточных языков Казанской духовной академии, был издан «Полный конкорданс Корана, или Ключ ко всем словам и выражениям его текстов для руководства к исследованию религиозных, юридических, исторических и литературных начал сей книги» за авторством Александра Казем-Бека. За свой труд, получивший признание как исламоведов, так и мусульманского духовенства, он был награжден персидским орденом Льва и Солнца первой степени¹¹⁰. В 1878 г. казанский православный исламовед Г.С.Саблуков выпустил самый качественный перевод Корана на русский из существовавших на то время и вплоть до выхода в 1963 г. перевода академика Крачковского он оставался главным источником сведений о мусульманской религии для русскоязычной аудитории¹¹¹.

Взаимополезные контакты между православным и мусульманским духовенством в России возобновились только в постекатерининский период, когда обе религиозные традиции были окончательно «встроены» в госаппарат. По просьбе гражданского губернатора А.А.Македонского муфтий Габдулвахид Сулейманов вступил в Оренбургский попечительский комитет о тюрьмах, а в мае 1856 г. стал его директором. Примечательно, что пост вице-директора занял епископ Оренбургский Антоний, что, по мнению Д.Азаматова, стало попыткой властей наладить межконфессиональное (точнее, межрелигиозное) сотрудничество. И попыткой, по всей видимости, первой¹¹².Из российских мусульманских богословов к теме межрелигиозного диалога косвенно обращался санкт-петербургский имам-мударрис Атаулла Баязитов, который в своей книге «Отношение ислама к науке и к иноверцам» посвятил целую главу описанию веротерпимости ислама, приведя немало примеров доброго отношения первых Мухаммеда и первых халифов к христианам, а также опубликовав «Указ о привилегиях, данных Магометом христианам»¹¹³. Благодаря этой книге отношение российских просвещенных кругов к исламу определенно улучшилось.