Мут

Нетт сосредоточился. Что случилось с его помощниками-животными? Ещё несколько бойцовых петухов оказались на свободе, когда нарушилось снабжение Чикен-Итцы, а ласка и краб исчезли. Они, конечно, забыли о нём, когда расстались с ним, и, должно быть, стали добычей птиц. Цыплята устроили для себя своего рода убежище со своими собственными дикими законами, так что человеческим существам пришлось покинуть планету.

Раздалось позвякивание в коридоре рядом с его камерой, нарушая его размышления. Робот принёс его полуденную порцию пищи и воды. С того момента, как его ослепили он ни разу не общался с человеческими существами; только с машинами. Поэтому его пси не могло ни на кого повлиять. Знал ли новый правитель о забывании, или же робот-охранник был просто выражением презрения к жертве? Скорее, последнее.

Робот поставил миски в нише и удалился. Нетт с трудом поднялся, чтобы поесть. Ничего другого ему не оставалось. Если бы он промедлил, вместо него пища досталась бы крысам, а он ненавидел их почти так же сильно, как и нынешнего правителя. Если им достанется его пища, они станут сильнее, а он — слабее, и вскоре они сожрут и его тоже, а он не хотел доставлять крысам такое удовольствие. Ему, может быть, было бы и лучше умереть, забыть слабую надежду на освобождение со временем, свободу и отмщение. Если бы роботы когда-нибудь сломались и были заменены охранниками-людьми, те забыли бы Нетта; если бы когда-нибудь ему представился шанс подобраться к правителю достаточно близко, чтобы ударить камнем или острым обломком металла…

Но он знал, что все это бессмысленно. Каменная камера не оставляла ему надежды на освобождение. Всё, что он мог делать — это есть, спать и думать. Он сам не знал, сколько здоровья он сохранил; не приходилось сомневаться, что оно подрывалось с каждым уходящим годом. Здоровье сохранялось не дольше, чем жажда выжить.

Он впился зубами в питательную плитку. Его зубы мучительно болели, так как были почти сгнившими. Но это ощущение заменяло ему вкус. Он больше не мог ощущать вкус, поскольку у него не было языка. Когда они вытащили его наружу, в тот первый год, чтобы он обратился к народу через микрофон, а он отказался, они отомстили ему на свой варварский манер. Он думал, что они больше ничего не могут ему сделать после ослепления; но ошибся. Они сделали его немым.

Он жевал размерено, смакуя боль. Вкус тоже оказался преходящей вещью. Он научился жить без него. Как и его прошедшая даром жизнь…

Появился свет. Нетт моргнул. Он мог видеть!

Ловка обняла руками его голову, успокаивая его.

— Это явно было одно из будущих, — сказала она.

— Ты имеешь в виду — реальное освобождение? — Теперь он ещё мог и говорить; его язык был на месте. — Это не просто ещё один сон?

— Сном было будущее, если ты можешь назвать его так. Что случилось?

Его взгляд охватил сваленные в кучу тюки сена, ласку, краба, голограмму. Он ощутил женщину, жарко прижавшуюся к нему. Они, должно быть, оставались на полу, рядом с тюками, в течение этого часа. Для неё это должно было быть мучительно скучным.

— Мы не можем отключить КК, — сказал он.

— Конечно, не можем! — согласилась она. — Наступил бы абсолютный хаос.

Все не так, — передала Гермина.

Что?

КК уже отключён. Он отключился несколько минут назад, в соответствии с твоей директивой.

— Уже отключился! — крикнул Нетт. — КК, включись снова!

— Как прикажешь, — ответил КК. — Мои терминалы возобновляют работу. Однако короткий период прекращения функционирования насторожил наблюдателей Галактического Совета, которые уже начинают расследование.

— Могут они найти нас здесь?

— Им понадобится много дней, если только я не подскажу им.

— Так обмани их в твоей неподражаемой манере, — сказал Нетт.

— Только не надо делать этого снова, а? — пробормотала Ловка.

— Нет, только не выключение, — сказал Нетт с содроганием. — Я не хотел бы пережить это будущее снова!

— Ты готов испытать другой вариант будущего? — спросил Дрем.

Надежда Нетта на будущее укреплялась по мере того, как таял призрак безысходности его только что завершившегося визита в будущее. Его воспоминания были теперь вторичны — это были воспоминания о воспоминаниях прошедших пяти лет. Он ощутил облегчение. Ослепленный, брошенный в темницу, друзья мертвы — нет, он никогда и ни за что не стал бы реализовывать такое будущее! Он больше не подозревал КК, что тот насылает на него видения; его опыт был слишком личным, слишком реальным. Он узнал — и теперь уже не забудет. Деталям он с радостью позволит забыться — но не основному.

— КК, ты пытаешься меня чему-то научить, верно? — сказал он, наконец отстраняясь от Ловки. Ему нравилось держать её так, и воспоминание о её ужасной смерти было слишком страшным. Чего испугался этот правитель до такой степени, что предпочёл покончить с собой? Не её же, конечно — если только в ней не было чего-то, чего он не увидел. Может быть, с ней была Гермина, и она создала какое-то видение или какого-нибудь ужасного мысленного монстра.