Муцянь

Сяоцинь, видно, что-то поняла в его взгляде, потому что рассердилась ещё больше, но под рукой больше ничего подходящего не оказалось. Тогда она скомкала ленту для волос и зашвырнула в Чэнь Ло. Лента изобразила жалкий полёт и, конечно же, не долетела. Чэнь Ло вздохнул, подобрал ленту, отряхивая её от пыли, и протянул на ладони Сяоцинь. Та на его руку уставилась, как на гремучую змею. Чэнь Ло уже видел у неё несколько раз такой взгляд, и он ему не нравился отчего-то.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал он, беря Сяоцинь за плечи и заставляя её сесть на кровать.

– Ты что делаешь?! – возмутилась она.

– Соберу тебе волосы, – пояснил свои действия Чэнь Ло, – а то ты… как горная ведьма, честное слово…

Сяоцинь такое сравнение, понятное дело, нисколько не порадовало.

– А ты и причёски женщинам делать умеешь? – ядовито осведомилась Сяоцинь. – В цинлоу руку набил?

Чэнь Ло поджал губы:

– У меня много младших сестёр. Конечно же, умею… И почему ты вечно мне цинлоу в глаза тычешь?.. Обязательно ко всему приплетать цинлоу?..

«В цинлоу не руку набивают, а кое-что другое», – при этом подумал он, но, разумеется, не сказал этого вслух.

Волосы Сяоцинь он собрал так же, как и свои собственные – в пучок на затылке, решив, что женская причёска ей не пойдёт. К тому же у него не было ни шпилек, ни лент, чтобы сделать ей женскую причёску, да он и больше бахвалился, чем умел. Младшим сёстрам причёски делать – большого ума не надо: рогульки скрутил и бантиком подвязал, вот и вся причёска.

Сяоцинь сидела так, словно бамбуковый стебель проглотила.

Чэнь Ло вздохнул.

107 Беспокойная ночь в чантине

Когда свечерело, Чэнь Ло решил проявить благородство и лечь спать на полу, оставив кровать Сяоцинь. Но подушку и одеяло он всё-таки забрал: благородство благородством, а про ночные сквозняки забывать не стоило.

Сяоцинь была слишком занята произошедшим, чтобы оценить и то и другое. Когда Чэнь Ло подошёл, чтобы избавить кровать от лишних вещей, она от него отпрянула и покосилась на него с явным подозрением. Чэнь Ло сделал вид, что ничего не заметил – поднаторел уже.

Устроив себе постель, Чэнь Ло положил у импровизированного изголовья меч. Мало ли что? За время этого путешествия он уже таких страстей насмотрелся, что нисколько не удивился бы, если бы посреди ночи из-под кровати полезли гуи или ещё какая-нибудь пакость. Опасаться, впрочем, стоило не только ночных тварей: кто знает, что за люди остановились в чантине? Проснуться с перерезанной глоткой из-за жалкой горстки серебра Чэнь Ло нисколько не хотелось.

После он решил снять цзяньсю и почистить его. Оно порядком запылилось, а песок набился в серебряную вышивку и поскрипывал там при каждом движении. Звук этот хоть и был едва различим, но Чэнь Ло не нравился. Слух у него обострился, что ли, если он так остро реагировал на каждый шорох? Он покачал головой и стал раздеваться.

– Ты что делаешь? – сейчас же вскинулась Сяоцинь.

Чэнь Ло выгнул бровь и, демонстративно обойдя её, открыл окно и несколько раз встряхнул цзяньсю. Песка высыпалось куда больше, чем он ожидал. Чэнь Ло чуть отвернул лицо, чтобы не запорошить глаза, и хорошенько выбил одежду о ставни. Пылевое облако попыталось заползти в комнату, но Чэнь Ло оказался проворнее и захлопнул окно. Оглядев цзяньсю, он остался доволен результатом, но надевать его обратно не стал, вместо этого повесил на распялках у окна, чтобы выветрилось. С сапогами он проделал едва ли не то же самое, что с цзяньсю, и песка из них высыпалось с два цзиня[63].

– Этот песок повсюду, – пробормотал он недовольно.

По-хорошему нужно было бы и нижнюю одежду снять и вытрясти, но теперь это было бы неудобно. Конечно, Сяоцинь уже видела его наготу, когда выхаживала его после ранения в той бамбуковой хижине, но ведь это вопрос восприятия. Чэнь Ло почему-то неловко было думать об этом, но песок неприятно покалывал под рубахой, и он, поморщившись, буркнул:

– Отвернись.

– Зачем? – ещё подозрительнее спросила Сяоцинь.

Чэнь Ло вместо ответа потянул завязки нижней рубахи. Но Сяоцинь не только не отвернулась, но и уставилась на него вприщур, очевидно, пытаясь угадать его «коварные замыслы и нечестивые помыслы». Идти на попятную уже было поздно, поэтому Чэнь Ло с равнодушным видом снял рубаху и небрежно вытряхнул из неё песок.

Эпичность момента подпортила ругань, донёсшаяся откуда-то снизу:

– Да что ж такое! Прямо на голову всякую дрянь сыплют!

Чэнь Ло поспешно захлопнул ставни. Видимо, кто-то из нижних постояльцев выглянул в окно, чтобы полюбоваться ночными видами, а вместо эстетического наслаждения получил душ из песка и пыли.

После Чэнь Ло улёгся на постель в благопристойной позе, сложив руки на животе, и закрыл глаза, предоставив Сяоцинь самой себе. Если не собирается спать, пусть всю ночь на него таращится, от него не убудет, а если всё же собирается, то ей и свет тушить, масляная лампа как раз возле кровати стоит, а Чэнь Ло прекрасно и при свете спать может. Он не хотел признавать, но недоверие во взгляде Сяоцинь задело его больше, чем он полагал.

Не спалось.