Муза

В углу спальни находился большой платяной шкаф. Я открыла его, и облако камфары сразу же забилось мне в горло. Моему взору предстали изящные красные брюки; я достала их и приложила к себе. Если они принадлежали Саре – а судя по всему, так и было, – то она была очень миниатюрной. Они едва доходили до середины моих голеней. Брюки были сшиты из алой шерсти, которую во многих местах поела моль – что самое обидное, в области паха. Но я и так поняла, что брюки чрезвычайно стильные. Они заставили меня вспомнить о Квик. Думаю, они бы ей понравились, пусть даже с дыркой в паху.

– Знаете, они вам не подойдут, – раздался голос. – Но я все равно не смог себя заставить их выбросить.

Я подскочила на месте. В дверях стоял Джерри; голова с редеющими волосами песочного цвета, большое тело, закутанное в синий халат, волосатые голые ноги и босые ступни. Смущенная, я пробормотала что-то невнятное и поспешила повесить брюки на место. Мне стало очень стыдно, ведь я подозревала Джерри в том, что он, не раздумывая, избавился от всех следов своей жены. Эта спальня была чем-то вроде его маленького святилища. Наверное, он приходил сюда каждое утро, а я так нагло вторглась. Меня объял ужас. Я заночевала здесь, на мне были только мужская рубашка и джемпер. Я занималась сексом в доме Джерри. Хорошо еще, что Лори был намного выше меня, поэтому его одежда прикрывала мою наготу, но род моих занятий под этой крышей настолько не оставлял сомнений, что можно было с таким же успехом написать слово «СЕКС» у меня на лбу.

Но Джерри, похоже, не интересовался нравственными устоями своего пасынка и его подруги. Возможно, он оказался более современным, чем я полагала. А может, он слишком тяжело переживал свое горе или страдал похмельем, чтобы обратить на это внимание. Он махнул рукой, вваливаясь в комнату.

– Не беспокойтесь, – сказал он, тяжело опустившись на край кровати. Я все еще держала в руках брюки. – Можете тут осмотреться. Она и для меня во многом оставалась загадкой.

Хмурым выражением лица и круглым животом Джерри напомнил мне угрюмого Шалтая-Болтая из «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла. И я чувствовала себя Алисой, ведь мне тоже подкидывали загадки и бросали вызовы со всех сторон.

– Извините, – пролепетала я. – Мне не следует здесь находиться.

– Да ничего страшного. А Лори и вправду не говорит о ней, верно?

– Если и говорит, то очень мало. Мистер Скотт, могу я вас спросить…

– Я не Скотт, – перебил меня Джерри. – Скотт – девичья фамилия Сары.

– Ох…

– Лоуренс предпочел оставить себе ее фамилию, не стал брать мою, – объяснил Джерри, качая головой. – Что ж, на тот момент ему исполнилось шестнадцать, а как сказать шестнадцатилетнему, что делать, а что нет? Никогда я его толком не понимал.

– А фамилию отца он не взял?

Джерри смерил меня проницательным взглядом.

– С фамилией Шлосс ему было бы не очень комфортно на английской детской площадке в сороковые годы.

Я встала как вкопанная; красные брюки Сары вяло повисли у меня в руке.

– Шлосс? – повторила я. – Фамилия отца Лори – Шлосс?

Джерри поднял на меня глаза, заинтересовавшись энергичностью моего голоса.

– Ну, строго говоря, – да. Мать дала ему фамилию Скотт с самого его рождения, но его отцом был Шлосс. Представляете, первым мужем Сары был австриец, и это прямо перед мировой войной.

– Австриец?

Джерри явно оживился.

– Сдается мне, вы чересчур разволновались из-за всего этого. У вас все в порядке?

– О да, я в порядке, – ответила я, стараясь напустить на себя непринужденный вид, хотя стояла в слишком длинном для меня шерстяном джемпере Лори, сжимая в руке брюки его умершей матери. И действительно – какое мне было дело до отца Лори…

– Когда Сара вернулась в Англию и у нее родился Лори, она сочла благоразумным дать ему свою девичью фамилию. В те дни людям с немецкими фамилиями не доверяли.

– А как звали ее первого мужа?

– Гарольд. Несчастный ублюдок. Боже, когда я думаю о том, что с ним случилось… Сара всегда об этом умалчивала, но, глядя на Лоуренса, я думаю, что ей стоило об этом говорить. У этого парня прямо патология какая-то, когда речь заходит о его родителях.

Я попыталась вспомнить, как Лори вел себя в тех ситуациях, когда Рид упоминал имя Гарольда Шлосса. Я не помню, чтобы на его лице отражались какие-то эмоции или чтобы он узнал, о ком идет речь. Но он спросил Рида, знал ли тот, что случилось со Шлоссом, – это я помнила точно.

– А что произошло с его отцом? – спросила я.

Джерри обнажил зубы в мрачной улыбке; я увидела его длинные резцы.

– Вижу, он вам мало что говорит, да? Впрочем, это деликатная тема.

– Само собой.

– А может, у вас просто не остается времени на разговоры. Я и сам когда-то был таким.

Я покраснела и попыталась скрыть смущение за слабой улыбкой; часть меня желала сбежать, а другая часть жаждала узнать от этого человека то, чего Лори мне бы не рассказал.