Музей бывших Аси Самолётовой

— Привет. Как дела? Что ти делаес? — У него очень мягкий голос, с женскими нотками и слащавыми интонациями.

— Привет. Готовлюсь спать, — невольно улыбнулась.

— В крофатке? А что на тиебе надето?

Ну, началось. Я не готова к таким разговорам.

— Давай о нашей прогулке. Когда встречаемся?

— Давай на бульваре, к шести? У тебя закончится учеба?

— Да, как раз.

— Хорошо. А что тиебя возбуждать?

— Вопросы по делу, — я сухо отшутилась. И тут же поймала себя на мысли, что я ханжа какая-то. Может, это нормальный вопрос, а не намёк? Может, у меня мания величия и я думаю, что все меня хотят, а он, на самом деле, соцопрос проводил?

— Ну паддажти, вот меня, например, живот (или животные, я так и не расслышала).

Я задумалась. А и правда, что меня может возбудить?

— Ну, желание другого человека. Я если вижу, что человек питает ко мне страсть, то и я так на него реагирую.

Зря сказала я. Даже звучит глупо. Как-будто первый попавшийся начнёт показывать мне страсть и я тут же накинусь на него в порыве чувств. Ну и бред.

Мы попрощались, он сладко-нежно-ласково сказал «Спокойной ночи».

Я чувствовала, что это неправильная игра. Он явно надеялся на секс, а я просто разводила его на энергию. Причём, у меня был парень, которого я любила. И эти встречи с Мудивой, узнай он о них, будут приравнены к измене. Зачем я это делаю? Неужели я такая жадина, такая не избалованная мужским вниманием, что мне хотелось поглощать его безмерно и бесконечно? Когда это закончится? Когда мой комплекс насытится и перестанет меня вот так подставлять? Ответа не было. Я накрылась одеялом с головой и убежала от реальности в сон.

Вечером встретились на бульваре, как и договаривались. Было прохладно и тихо. Мои шпильки стучали по брусчатке. Мудива взял стаканчик кофе в автомате подземного перехода. Я отказалась. Неловко, что малознакомый парень потратил бы на меня деньги. Пусть и несколько звонких монет. Буду чувствовать себя меркантильной и обязанной за угощение, а это совсем неудобно. Свободных денег на кофе у меня не было. Впрочем, я не сильно его люблю. Разве что, с молоком, чёрный кофе — совсем нет.

Он мало говорил. Кажется, всё его красноречие выражалось танцем, словесно же он зажат. Да и язык для него новый, сложно формулировать предложения. Чтобы не морочиться с языком русским, он решил строить общение проще — языком физическим. Стал на ципочки и попытался меня поцеловать. Я грубо оттолкнула его. Надо же, какой дерзкий.

— У меня парень есть, ты чего? Мы с тобой друзья, понимаешь?

— Да, я понимхаю, прости.

— Мне пора.

Мы как раз подошли к остановке, я села на трамвай и уехала. Тогда я не знала слова «френдзона», но да, получается, я тоже только что поместила парня в любимое всеми женщинами хранилище «не принцев, но милых». Это даже не запасной вариант. Просто нужно, чтобы кто-то мной восхищался, безвозмездно давал энергию. Хотя почему безвозмездно? Он имеет радость видеть меня, слышать, общаться, рассчитывать на улыбку. Такая вот тонкая грань между комплексом неполноценности и гордыней. Пожалуй, иногда гордыня из этого комплекса и растёт.

Я сильно расстроилась. Игра зашла дальше, чем я предполагала. Я перестала её контролировать. Надо удалять Мудиву из друзей и уделять Тёме больше внимания. Я в последнее время даже по телефону говорила с ним немного раздражённо, потому что у меня тут межкультурная коммуникация в переписке происходит, а он со своим «как дела» пристаёт.

Подленькая я. И, главное, не во имя великих смыслов, а для секундной забавы, может ещё, чтобы перед подружками экзотическим знакомством хвастнуть.

«Прости, что поцеловал. Я не хотел обижать тебя»

«Да, я понимаю. Ты для меня друг, помни об этом».

Апрель 2010 года. Пасха. Буддизм и отравленный ум

На мне: короткое красное платье с ремешком. В наушниках: Горячий шоколад «Неба мало»

Пасху праздновали с Тёмой вдвоём, у него дома. Родители уехали на дачу. На рассвете стояли вместе, на балконе. Он курил, а я восторгалась едва появившейся зеленью, щебетом птиц, лучам солнца, Артёмом. Такое тёплое, уютное счастье обволакивало душу. Как будто та злобная кошка, которая иногда там скребёт, обернулась милым пушистым котёнком с розовыми подушечками на лапках. Свернулась клубочком и мурлычет.

Мы вернулись с балкона в комнату, он плеснул себе вина и выпил залпом. Через несколько минут включил свет, выровнялся, приставил ладонь к виску.

— Старший сержант Ефремов к выполнению боевого задания готов!

— Тём, к какому заданию, ты о чём?

Он взял табуретку и перепрыгнул через неё.

— Товарищ капитан, полоса препятствий преодолена.

— Есть есть снег!

Он переключался с фразы на фразу, как радиоточки. Я думала, он шутит. Тёма в упор не замечал меня.

— Тёма, приём, это я, Ася, ты меня видишь? — я провела рукой перед глазами, но они стеклянные, он не реагировал.

Артём принялся маршировать по кругу.

— Сержант Ефремов! Команда отбой была!

— Есть. Он подошёл к дивану и упал на него плашмя.