Музей бывших Аси Самолётовой

Я вышла из комнаты, не понимая, что делать. Руки тряслись. Вдруг, ему ещё хуже станет? Звонить в скорую? Или подождать, может проспится? Очень страшно. Он поспал где-то с полчаса. Когда проснулся, ничего из рассказанного мной не помнил. Выглядел испуганно, говорил, что такого ещё с ним не было.

Тогда я впервые задумалась о том, что ему уже нужно думать о лечении. Это пугало, а совместное будущее всё плотнее обволакивало туманом.

Снова начали общаться с Мудивой. Каждый день я приходила с пар, включала компьютер, терпеливо ждала, пока системный блок вдоволь нагудится, заходила во «Вконтакте» и выглядывала цифру «1» возле вкладки «Мои сообщения». Мне уже казалось, что я влюблена. Много общалась, много думала о нём, десятки раз обновляла страницу, мониторила друзей-девушек, отметки на фото, комментарии, просматривала видео с того танцевального фестиваля. Я внушила себе чувство симпатии, оно было предельно искусственным. И вместе с тем, очарование Темой тоже не исчезло, я встречалась с ним ежедневно. Только чувство вины преследовало. Сейчас я вижу корень проблемы: мне нравилась эта внутренняя драма. Я получала мазохистское удовольствие от срежиссированной мной трагедии. Люблю двоих сразу, от одного скрываю темнокожего поклонника, другому просто не даю — страдания какие, жалейте меня семеро. Мне нравилось, что хоть что-то происходит. Стабильные гармоничные отношения, основанные на любви — это для слабаков.

Всё это было неосязаемыми, подсознательными процессами. Для меня они протекали незаметно, и явного удовлетворения не несли. Процессы можно увидеть только в том случае, если ситуация повторяется. И самое главное — найти механизм, который запускает их, найти ответ на вопрос: почему жизнь без драмы не жизнь? На поиск ответа уходят нервы и годы жизни или деньги на хорошего психотерапевта. Если бы я знала, сколько нервов и времени уйдёт на понимание себя, начала бы копить на психотерапевта с пяти лет.

В середине апреля в город приехала выставка, посвящённая буддизму. Мы с моими просветлёнными подругами не могли пропустить открытие. Накануне я договорилась с Мудивой о встрече. У него дома.

Выставка строилась на легенде о Будде, нам рассказывали о срединном пути, об основных принципах буддизма, ядах ума, страданиях и желаниях. Меня в это время поражал какой-то особенный состав яда ума. Он основывался на неведении, зачем я иду в гости к парню, который имеет явные цели, а я их не поддерживаю. В примеси яда были иллюзии, что это дружеская встреча, ощущение приключения, интересного опыта, какого-то эмоционального подъёма.

Выставка произвела на меня впечатление дважды: как предмет изучения и как событие, за которым грядёт нечто неизведанное. По окончанию я задумалась над более глубоким погружением в буддизм. А потом над вопросом: а стоит ли идти к Мудиве? Нижняя чакра дала понять, что без приключений нам не жить и я набрала номер.

— Я освободилась.

— Хорошо, подъехай, я встречу тиебя на остановке. Там рядом магазин с курицей, жду там.

Приехала. На фасаде зелёного магазина нарисована курица. Рядом стоит невысокий, плотный, небритый гость из Африки.

— Прифееет. Как дела?

— Привет, хорошо, — я улыбнулась.

— Дафхай в магазин зайдём.

— Давай, зайдём, — к улыбке добавился истерический смешок.

Он сразу подошёл к полке со слабоалкогольными напитками и взял две бутылки розового и желтого цвета.

— Я не буду пить.

— Похчему?

— Не хочу, — резко махала головой, чтобы он точно понял, что это «нет».

Он непонимающе пожал плечами и поставил розовую бутылку на полку. Мы вышли и снова погрузились в молчание.

— Идьом вон за тием малчиком, в голубом.

Впереди шёл Эйо, если я ни с кем не путала его спину.

Зашли в подъезд. Поднялись в их квартиру. Я и два темнокожих парня. Если бы мою жизнь можно было изобразить в комиксах, этот момент казался бы красочной завязкой к эпизоду эротического фильма.

Не знала, что они с Эйо живут вместе. Тот сразу закрылся в своей комнате.

Я замерла в дверях, вцепилась в сумку. Мне стало страшно.

— Проходи, — он нажал на кнопку и запустил компьютер. Включил музыку и открыл жёлтую бутылку. Я неуверенно зашла. Поверх моего платья был пояс. Мудива дёрнул его и повесил на спинку стула.

— Эээй, ты что делаешь? Мы так не договаривались!

— Я играю. Ну не пхереживай, присяд.

Я присела на краешек кровати. Увидела, что из-под матраса торчал уголок тетради. Мудива заметил и быстро поправил матрас, чтобы скрыть тетрадь.

— Это дайари. Личное.

Дневник? Любопытно. Парни тоже ведут дневники?

— Дхавай играть в такую игру, где надо трогать друг друга.

Я недоумевающе посмотрела на него.

— Я не предлагаю тебе схнекс, просто игра.

— Знаешь, я, наверное, пойду, — я поднялась и подошла к стулу, чтобы забрать пояс и сумку. Он оттолкнул меня.

— Отпусти меня! Я повернулась на дверь и увидела, что она закрыта. Мудива быстро подошёл и прижал меня к стене, я сильно толкнула его.

Он посмотрел на меня так, будто я забрала все его машинки в детстве.

— Ладно, хочешь — иди.