Музей «Шпионский Токио»

Да, существовал, и не один. Вот, например, словарь, изданный в 1935 году ОГИЗ РСФСР. На титульном листе значатся авторы-составители: Д. П. Жуков и Б. И. Манзгур. Незадача: ни один из них в «признании» Клётного не упоминается. Даже несмотря на то, что Манзгур – это псевдоним, его носитель – «чистый» японовед Борис Израилевич Язгур, он нам тоже не подходит. Словарь был опубликован под редакцией будущего академика Н. И. Конрада в Главной редакции государственного института «Советская энциклопедия». Состав редакции перечислен: знаменитый полярник О. Ю. Шмидт, старый революционер-шлиссельбуржец, доживший почти до ста лет, Ф. Н. Петров, Я. Старка (этого человека пока не удалось идентифицировать), военный разведчик В. Г. Боговой. Непосредственно выпуском словаря занимались: руководитель японской группы В. Е. Фомичев и его сотрудники А. Е. Дроздова, К. Л. Морской, Г. Я. Мыльников, М. И. Себекин.

Самый примечательный из них – Виктор Евдокимович Фомичев: «из крестьян», в феврале 1935 года допрашивавшийся в НКВД по делу Василия Николаевича Крылова («Ведет себя весьма скрытно и о своем прошлом не распространяется…» – заявил он о коллеге). Тогда, в 1935-м, расследование в отношении «подозрительного» Крылова было прекращено. Чекисты выяснили, что Василий Николаевич столь немногословен, поскольку принадлежит к числу нелегальных сотрудников военной разведки Красной армии, которых пришлось срочно эвакуировать из Харбина в связи с резко возросшей активностью японской контрразведки. И нельзя не обратить внимания на интересную логику тех лет: в компании профессора, будущего академика, Конрада и «почетного академика» Петрова руководителем научной группы по выпуску словаря назначается именно Фомичев – всего-навсего аспирант Института востоковедения, бесследно канувший со временем в Лету…

Что касается других их коллег, относительно точно удалось идентифицировать только майора Германа Яковлевича Мыльникова, вскоре после публикации книги переведенного в Читу на должность начальника штаба разведки Забайкальского военного округа. Можно предположить, что и Морской – это тоже псевдоним, но все же пофамильных пересечений с людьми, перечисленными Клётным, маловато: только «свежеиспеченный» по состоянию на 1934 год выпускник оперативного факультета Военной академии имени М. В. Фрунзе Василий Григорьевич Боговой (разведчик, но не японовед). Тогда… может быть, речь о другом издании?

«Военный русско-японский и японско-русский словарь» вышел на год раньше первого – в 1934-м. «Общая редакция» и состав редакторов примерно тот же: О. Ю. Шмидт, В. Г. Боговой, Я. Старк и присоединившийся к ним латыш Ян Вилюмович Лоя. Но самая примечательная фигура тут не они, а составитель словаря – некто А. С. Игар.

Удивительно, насколько необычные имена и фамилии встречались в Советском Союзе довоенной поры. Листая старые дела, уже не удивляешься Слепоглуховым, Сухомокровым и Чельнальдинам с Оюшминальдами. Несложно предположить, что фамилия Игар тоже существовала. Но… поверить в это мешает такая мелочь, как ее сочетание с инициалами. Причем именно А. С. Игар, а не Игар А. С. Дело в том, что в японском языке есть слово асигару. Так в феодальной Японии называлась пехота – легковооруженные пешие воины (в буквальном переводе асигару и есть – «легконогие»), набираемые, как правило, из крестьян или низкоранговых, бедных самураев. А. С. Игар – АСИГАР – асигару. Рядовой пехотинец советского японоведения. Как будто кто-то из сотрудников военной разведки, кем бы он ни был, обладая чувством юмора, таким образом указал на свой не самый высокий статус в команде военных японистов. Упоминается А. С. Игар и в словаре 1935 года в статье «От редакции»:

«К словарю приложены списки важнейших географических названий Японии, Кореи, Манчжурии, Внутренней Монголии и Южного Сахалина, составленных бригадой А. С. Игар».

Кто же это мог быть? По большому счету наиболее перспективными кандидатурами выглядят лишь двое, если исключить самого Клётного, который о себе писал как лишь об «отчасти» задействованном в этом проекте: Владимир Константинов и Михаил Покладок – те самые «японские агенты», с упоминания которых и начинается «признание» Клётного. Оба, служа в 7-м отделении Разведупра, ведающем Японией, имели возможность составить свою «бригаду» для выпуска словаря. Но кто из них?