Музей «Шпионский Токио»

Как стало известно позже, обеспечить в полной мере запросы «Монаха»-кинопрокатчика разведотдел не сумел. Значительную часть картин, оборудования, расходных материалов Василий Ощепков покупал за свой счет. Центр же всячески «подбадривал» его, и эти сохранившиеся письма, посылаемые резиденту вместо денег и оборудования, тоже очень много говорят о той эпохе, тех условиях, тех людях. Вот, например, депеша от 28 сентября 1924 года (орфография и пунктуация оригинала):

«Уважаемый товарищ

Работа необходимая государству еще в зачаточном состоянии, намечаются только ея вехи, насчупывается почва, а потому Ваше предложение, бесспорно хорошо но при отсутствии материальных средств в настоящее время не выполнимо, тем более, что Дальний Восток еще оправляется от нанесенных ему экономических разрушений интервенцией. Наша цель при минимальных затратах, подробно осветить нашего врага Империалистическую Японию. В этом отношении Вы поможите как человек знающий быт и условия жизни Японии. Всем, чем можем мы содействовать Вам, в Вашей трудной работе мы представим, но больше можем только обещать в будущем, с восстановлением нашего экономического быта. И так Уважаемый Товарищ – РСФСР ждет от Вас гражданского долга…»

Автором этого душещипательного воззвания явился куратор Ощепкова в Разведывательном отделе 5-й армии Леонид Бурлаков («Аркадий») – профессиональный революционер, отучившийся три года в церковно-приходской школе, но с высоким классовым чутьем и полным отсутствием понятия о конспирации (в результате чего сам в итоге оказался в китайской тюрьме). Вскоре после бодрящего письма, в октябре 1924 года, Бурлаков составил на Ощепкова характеристику:

«Хорошо развит физически, а потому имеет большую склонность к спорту и как борец небезызвестен в Японии. Кажется, имеет первый приз за борьбу. Имеет большую склонность к разведработе, на которой довольно изобретателен и смел. К систематической работе непригоден и небрежен. С людьми общителен и быстро завоевывает расположение. Как качество Ощепкова можно указать на его правдивость и честность. Конечным своим стремлением Ощепков ставит изучение Японии в военно-бытовом и политически-экономическом отношении…»

Трудно сказать, что имел в виду «товарищ Аркадий», когда писал о небрежности Ощепкова. Всей предыдущей и дальнейшей жизнью Василий Сергеевич опровергал это утверждение, а его работа в 1924–1926 годах в Японии осуществлялась строго по утвержденному плану. Долгое время никаких претензий к нему не возникало, и 1 октября 1925 года в Центре подвели короткие итоги работы «Монаха», которому к тому времени решили вернуть прежний псевдоним – «Японец» (полет фантазии разведначальников Ощепкова не может не поражать):

«Источник № 1/1043, кличка ”Японец”, беспартийный, русский, профессия – переводчик с японского языка. Имеет связи во всех кругах Японии. Служит представителем германской кинокомпании “Вести”. Окончил японскую гимназию. Владеет японским, русским и английским языками. Знает Японию, Сахалин и Маньчжурию. Бывший контрразведчик штаба Амурского военного округа. Смел, развит, честен. Ведет военно-политическую, экономическую разведку… и держит связь с источником № 2/1044. Постоянное место жительства Токио».

Когда в апреле 1926 года Василия Ощепкова внезапно отозвали из Японии, то сделали это, нарушив все меры конспирации, приказав получить в советском полпредстве «Свидетельство о возвращении в СССР» (оно тоже есть в деле). Потребовали отправиться домой не каким-нибудь затейливым путем, чтобы сбить с толку японскую контрразведку и сохранить пусть и эфемерную, но надежду вернуться и продолжить работу, а просто сесть на пароход и приплыть прямо во Владивосток. Василий Сергеевич подчинился приказу.

Экспонат № 30

Циркуляр главы японской полиции о «подозрительном русском» В. С. Ощепкове, 1926 год, копия

Даже в такой ситуации, когда Ощепков был вынужден оставить в Токио больную чахоткой жену Марию, он, как профессиональный разведчик, сумел обмануть наружное наблюдение и исчезнуть незаметно.

Об этом свидетельствует документ из другого дела, полученный автором уже не в Москве, а в Токио, в фонде специальной высшей полиции – Токко, относящемся к Архиву министерства иностранных дел Японии. Из этой рукописной бумаги следует, что японская полиция спохватилась лишь через несколько недель после отъезда Ощепкова – настолько ее внимание было усыплено «благонадежностью» бывшего семинариста. Только 10 мая 1926 года на имя министров внутренних и иностранных дел, глав портовых префектур Канагава, Осака, Хёго, Ямагути, Фукуи, а также губернаторов колоний – Кореи и Квантунской области поступил секретный циркуляр от главы японской полиции Ота Масахиро:

«Касательно подозреваемого лица российского гражданства.

Акасака-ку, Аояма, Минами-мати, 3-60.

Кинопрокатчик ОЩЕПКОВ Василий Сергеевич. 34 года.