Музей «Шпионский Токио»

Но все же – насколько сам Роман Николаевич Ким был знаком с классическим ниндзюцу? Действительно ли он так глубоко изучил доступные для того времени средневековые трактаты, о которых упоминал в «Школе призраков», или только слышал о них? Пытаясь найти ответы на эти вопросы, мы снова и снова упираемся в особенности изощренного ума этого человека. О чем бы ни писал Роман Ким в своих книгах, какую бы из узкопрофессиональных тем он ни поднимал, эксперты в соответствующих областях, оценивающие его работы сегодня, неизбежно приходят в недоумение. Если Ким рассказывает о фехтовании, то придумывает совершенно нереалистичные приемы. Если говорит о контрразведке, то современные специалисты убеждены: автор никогда не был даже близко связан со спецслужбами. Если повествует об искусстве шифровки и дешифровки, криптологи хватаются за голову: такое просто невозможно! Так может быть, и в случае с ниндзюцу Роман Ким всего лишь один из талантливых мистификаторов? Дилетант, никогда в своей жизни не сталкивавшийся с подлинным современным ниндзюцу, о котором так много и столь вдохновенно писал? Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, еще раз вернемся к биографии этого человека.

Профессионал

Как ни странно, советские спецслужбы ОГПУ – НКВД – КГБ своего сотрудника до конца так и не разгадали. Как он сам утверждал, к чекистам его привели любопытство и интерес к авантюрам и детективам. Все началось во Владивостоке в ноябре 1922 года. Учитывая особенности полученного образования, Ким сразу стал агентом-осведомителем «на японском направлении». Вскоре японский журналист Отакэ Хирокити, исполнявший тайное поручение правительства своей страны, сделал Романа своим личным секретарем и оказался важным источником секретной информации для ОГПУ. Одновременно молодой человек продолжил штудии на ниве японистики. В частности, первым перевел на русский язык новеллы Акутагава Рюноскэ, преподавал японский язык и историю Японии в Московском институте востоковедения и на восточном факультете Военной академии. К тому же периоду относится упоминавшееся сотрудничество Романа Кима и Бориса Пильняка, закончившееся выходом книги и первой публикацией о ниндзюцу в Советской России.

К 1928 году Роман Николаевич становится внештатным сотрудником госбезопасности, и нагрузка теперь так возрастает, что гражданскую работу приходится оставить. У него за плечами имелся опыт участия в важных операциях, в том числе в Крыму с японской экспедицией, а главное, при участии Кима были вскрыты шифры японского посольства в Москве. Ряд историков, в том числе профессор Куромия Хироаки из Индианского университета (США), считает, что к числу главных заслуг Романа Кима следует отнести проведенную им вербовку японских военных разведчиков, работавших в Москве. Таких успешных эпизодов в карьере Кима было не менее пяти, но самым важным достижением профессор Куромия называет привлечение к сотрудничеству военного атташе в Советском Союзе подполковника Комацубара Мититаро в 1928 году^{110}. Именно Комацубара, ставший позже генералом, командовал 23-й японской дивизией, вынесшей на себе основную тяжесть боев у реки Халхин-Гол в Монголии, и он же принял на себя ответственность за разгром японских войск, после чего внезапно скончался. Еще один японский офицер – военно-морской атташе капитан Коянаги Кисабуро, отказавшийся работать на чекистов, был скомпрометирован Кимом и совершил сэппуку в рабочем кабинете в Москве.

Интересно, что в своей оперативной (не переводческой) работе Роман Ким специализировался в двух направлениях, и оба они полностью совпадают с его представлениями о деятельности современного синоби. Во-первых, он лично занимался тайным изъятием секретных бумаг из сейфов японского посольства и военного атташата в Москве, что подтверждается имеющимися архивными материалами^{111}. Ким в одиночку или в сопровождении других специалистов незамеченным проникал ночью в посольство, вскрывал сейфы, переснимал на фотокамеру документы, убирал их на место, после чего исчезал незамеченным совершенно в духе киношных ниндзя.