Музей «Шпионский Токио»

Хитрый «соболь» замечает, что «Япония у Кима рассказана очень интересно», и приводит массу отсылок к столь любимым им, Шкловским, деталям в исследовании Кимом современной ему японской, если так можно выразиться, элитарной литературы. Но, удивляется Шкловский (искренне ли – вопрос!), «система вскрытия у вас не достигает высоты системы Эллена. У вас непонятно, почему эти книги читаются. Другие литературы – рассказы пролетарских писателей и японская массовая шовинистическая литература – даны без второстепенных показателей, и ваша книга не вскрывает сегодняшней Японии».

Конфуций не говорил о четырех вещах: о чудесах, силе, беспорядках и духах. Роман Ким много о чем писал в своей жизни, но в книге «Три дома напротив, соседних два» он не ставил своей целью специальный разбор пролетарской литературы и литературы милитаристской направленности. Этому были посвящены другие его произведения (одновременно в журнале «Залп» вышла его большая статья под заглавием «Военно-шовинистическая пропаганда в японской литературе и задачи советских оборонных писателей»). В прошлом демонический георгиевский кавалер, а ныне осмотрительный член Союза советских писателей либо не знает об этом, либо (и в это верится больше) настойчиво старается уберечь себя от упреков в возможных симпатиях к недостаточно, по его мнению, советскому автору: «…у Вас две Японии рядом с разными методами вскрытия – и дух Японии “Бусидо”, и культ лисиц существуют нераскрытыми, вещи поставлены рядом, но старые фальсификаторы народного духа все еще оказываются победителями в Вашей книге».

Наконец, Виктор Шкловский вспоминает, что́ именно послужило поводом для всего этого литературно-критического разбора: «Мне давно хочется вмешаться в спор между Кимом и Львом Рубинштейном по поводу “Тропы самураев”…»

В отличие от жизненного пути Виктора Борисовича Шкловского в биографии Льва Владимировича Рубинштейна нет героических поворотов или авантюрных всплесков, что отчасти объясняется возрастом этого автора. В 1928 году, когда он окончил исторический факультет Московского государственного университета, где изучал историю Дальнего Востока, ему исполнилось всего 23 года. Позже он трудился в Ленинградском отделении Академии наук CCCР, откуда в 1930 году был неожиданно мобилизован в армию и некоторое время служил в штабе Особой краснознаменной дальневосточной армии. Демобилизовался, написал несколько идеологически выдержанных вещей в стиле пролетарского шинуазри, после чего с помощью Шкловского стал членом Союза писателей. По какой причине маститый критик так симпатизировал молодому историку, не вполне понятно. Книги Рубинштейна (до 1934 года сплошь о Дальнем Востоке) теперь все до единой по достоинству забыты. Предметом же спора с Кимом (детали дискуссии сегодня, увы, неизвестны), арбитром которого выступил Шкловский, стала самая свежая – «Тропа самураев».

Из авторского предисловия к этому странному произведению можно почерпнуть несколько интересных подробностей: первая редакция повести (с ошибками «в ряде бытовых деталей») была опубликована в том же журнале «Знамя», что и последовавшая статья Шкловского. Тот же Шкловский критиковал журнальный вариант, за что в предисловии к отдельному изданию Рубинштейн выражает ему особую благодарность (а также «тт. Вишневскому, Никонову и Радеку»). Справиться же с ликвидацией «бытовых» ошибок автору помогли некие японисты, из которых персонально он поминает одного – «т. Асика».