Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера

Свет обтекает святой стол, вспыхивающий лицами, нимбами и струящимися контурами, как поляна, заселенная светлячками. Будто у фигур, выведенных на передний план, вместо голов одуванчики. Люди же, оставшиеся вне этого круга теплого света, за границей ступеней, изо всех сил тянутся к центру…

Там еще на входе есть круглое окно, изнутри сплошь, шпалерно окруженное четырьмя картинами классом явно ниже. Выглядит так обаятельно и нескучно, что смотришь не отрываясь, а оно все никак не надоест и не надоест.

Главное – не вглядываться в детали, а проглатывать все единым целым, ансамблем, непережеванным, что ли, куском. С яркими, будто дождем промытыми, красками, взволнованно шелестящим движением фигур, на коих с неба нисходят разные крылатые существа. Тогда точно «прокатит».

Картины эти подобрались таким образом, чтобы внутренние спирали, закрученные внутри холстов, создавали вокруг большого круглого окна еще один, теперь уже живописный круг. Точно художники, как по эстафете, от одного холста к другому передают друг другу энергетический импульс.

Санта-Мария делла Салюте (Santa Maria della Salute) – 1

Санта-Мария делла Салюте погружена во мрак, в ней идет ремонт, приуроченный к очередному празднованию Феста делла Салюте. Уже скоро, 22 ноября, через Гранд-канал соорудят понтонный мост и все пойдут из центра города в Дорсодуро поклониться Деве Марии за избавление от последней в истории города эпидемии чумы[15] в самое ее «чрево» центрального входа.

Все прочие дни открыт боковой вход, возле которого снуют алчные нищие. Внутри – темнота; сегодня пасмурно и дождь, поэтому ряда купольных окон для освещения центрального нефа явно недостаточно.

Одного Тициана («Преображение») ты проходишь в восьмиугольном «основном помещении» бесплатно. На ней голубь Святого Духа посылает на кучкующуюся внизу толпу отчетливо прорисованные лучи, из-за чего из голов всех участников композиции вверх подымается что-то вроде спиралезакрученного пара, напоминающего золотых червей, вставших вертикально, как после Второго Пришествия.

Затем находишь боковую дверцу и попадаешь в узкий, постоянно закругляющийся коридор (явно обходящий барабан главного объема), из которого выходишь наконец на свет – в просторный зал с картинами.

На потолке – плафоны снова заемного[16] Тициана со товарищи. В алтаре, отделанном хладным мрамором, его же ранний святой Марк в пурпурных одеждах, рядом квартет святых, за исключением святого Себастьяна, плотно одетых. Строгая, по-рафаэлевски (или по-беллиниевски?) уравновешенная, ясная композиция.

Главное здесь – не Тициан (к тому же ранний, хотя и отмеченный Рёскиным), но висящий под наклоном «Брак в Кане» Тинторетто, роскошный и совсем по скуола-сан-рокковски широкоформатный. Свет в нем льется из близких окон и дальних арок, он золотит тела, а не контуры фигур, как на других тинтореттовских картинах.

Они, конечно, тоже хороши, по-своему, но локальный свет всегда будет проигрывать «большему», хотя для создания таинственной атмосферы нет ничего лучше локального света.

Это очень тинтореттовская композиция по структуре нарастающего движения, скатывающегося из глубины картины к самому ее краю (тем более что «Брак в Кане» и повесили, как зеркало, под углом приблизительно 30 градусов) с медленным, но неотвратимым нагнетанием. Этим движением и заведует свет, ровный, спокойный и совершенно волшебный. Кажется, что здесь, в сакристии, какое-то, что ли, иное время года – возвращаться в темный подкупол не хочется: мнится, что в нем тоже, как и на улице, идет разреженный дождь.

Санта-Мария делла Салюте (Santa Maria della Salute) – 2. Церковь одного дня

Кажется, это очень русский, точнее, питерский храм. Такая дура с восьмью фасадами могла бы стоять на месте богато разукрашенного внутри Исаакиевского собора, например. Просто Санта-Мария делла Салюте, сияющая в своем барочном пафосе, гораздо ближе «нашим временам», и поэтому именно она способна умозрительно поместиться и на территорию нам по Питеру более-менее привычного архитектурного ландшафта. К тому же размах ее поистине имперский.

Правда, православные любят разукрашивать стены так, чтобы на них не оставалось свободного места, а в Санта-Мария делла Салюте пустоты столько, что можно вывозить плывучими грузовозами.

Это же, по сути, церковь одного дня, монумент-памятник типа Мамаева кургана, громадная инсталляция, стянутая грандиозным по точности и эффекту архитектурным расчетом в единое смысловое и пространственное целое.

Для теплокровной, кропотливой повседневности она слишком огромна и слишком отчуждена от всего, что вокруг.

Даже от самой себя.

Сакристия в роли картинной галереи тут неочевидна и вытеснена из пузырящихся объемов Бальдассаре Лонгены куда-то вбок.

Хотя, конечно, было бы интересно представить себе, как развивался бы наш мир, если бы такой собор возник (вознесся) где-нибудь в России…