Муж и жена – одна сатана

Они встретились на танцплощадке. Габи, преодолев робость, пригласил девушку на танец. Во время второго танца, уже окончательно влюбившись, юноша сделал предложение руки и сердца. Скромно и скудно, просто взял и брякнул: «Будь моей женой». Девушка ответила: «Папа говорит, что ещё не родился человек, которому я отвечу ”да”». Потом выяснилось, что «невесте» тринадцать лет и ей неплохо бы для начала окончить школу. «Жениху», что пятью годами старше, должно было по жизни определиться, материально опериться и хотя бы немного окрепнуть разумом. Долгой была их помолвка, долго они жили порознь. Это было не «сто лет одиночества», но гораздо дольше, чем хотелось Габриэлю. Он-то хотел раз-два – и в дамки. Но раз-два – и в мамки не хотела Мерседес. И папа невесты так и не свыкся с мыслью, что жених уже народился и что это журналист-голодранец… Сладилось кое-как, роман, начавшийся на танцплощадке, закончился свадьбой.

Теперь о другом романе, о том, который Маркес носил в себе с детства. Но одно дело просто носить в себе, другое дело – извлечь. Воплотить на бумаге. Напряжённая работа длилась восемнадцать месяцев. Всё это время Мерседес была и кормильцем, и поильцем, и вдохновителем, и восхитителем. Она поняла, что присутствует, мало того – участвует, в рождении чуда. Когда чудо было оформлено в рукопись, супруги пошли на почту. Чтобы отправить бандероль в издательство, не хватило денег. Пришлось заложить фен, утюг и ещё какие-то мелочи. Ныне роман «Сто лет одиночества» уступает в популярности только Библии…

Мерседес не по-женски молчалива. Она молчит обо всём, в том числе и о своём браке. Однажды проговорилась. Один из друзей спросил: «Что может помочь прожить многие годы вместе». Мерседес ответила: «Биологическая совместимость, это очень важно. Вы так не считаете?»

Брачное резюме от Маркеса: «За годы семейной жизни у нас не было ни одной серьёзной размолвки. Наверное, потому, что мы смотрим на вещи так же, как и до брака. Семейная жизнь – дьявольски трудное дело, которое каждый день начинаешь сначала. И так всю жизнь. Живёшь в постоянном напряжении, и порой это так утомительно… но тем не менее это стоит того!»

2. Николай и Елена Рерихи.

Они исполнили земное супружество с космической мотивацией поступков. Рерихи – люди вселенского мировоззрения. Не случайна запись в бортжурнале Юрия Гагарина: «Неописуемая цветовая гамма! Как на полотнах художника Николая Рериха»162. Это о Земле из Космоса…

Николай Константинович: художник, путешественник, мистик, мыслитель, учёный, просветитель, видный общественный деятель, умница. Свой Путь он знал с детства. У людей обычных – земных и приземлённых – душа только к середине жизни, где-то сорока годам, кое-как прозревает и начинает озираться по сторонам. Рерих к сорока годам сделал столько, что на несколько жизней хватит.

Елена Ивановна: писатель-мистик, философ, общественный деятель, жена, мать двоих детей, путешественник. Елена Рерих163 сопровождала мужа во всех экспедициях, в том числе и в тибетской – на лошадях, пешком, в холодных палатках. Болела, но – ни стона, ни жалобы. «Пульс сто сорок пять, – испуганно говорил врач, – это пульс птицы». Но она и была райской птичкой, неведомо как залетевшей в наши края. Свои книги Николай Константинович посвящал – «Елене, жене, другине, спутнице, вдохновительнице». Писал: «Творили вместе, и недаром сказано, что произведения должны бы носить два имени – женское и мужское».

Такое вот сплетение двух имён друг с другом и с Истиной. Когда Николай Рерих ушёл из жизни, Елена Ивановна сказала: «Дух Истины осиротел». О том, как осиротела она – промолчала.

3. Аксаковы – Сергей Тимофеевич и Ольга Семёновна.

Личное отступление. Помню, читала бабушка «Аленький цветочек», потом показала мне фотографию, как она сказала, сказочника. Содрогнулось во мне детское сердце: «…зверь не зверь, человек не человек, чудище страшное и мохнатое».

Много лет прошло, прежде чем понятно стало: душу этого человека смело можно уподобить алому цветку, краше которого на свете нет. Теперь, смотря на фотографии Сергея Тимофеевича, всякий раз вижу благородного красавца, потому что смотрю на писателя через призму его произведений. Удивительный, пожалуй, единственный русский писатель, который из родительской колыбели сразу попал в колыбель матери-природы. Взыскательный читатель Иван Сергеевич Тургенев писал: «Если бы тетерев мог рассказать о себе, он бы, я в этом уверен, ни слова не прибавил к тому, что о нём поведал Аксаков…»

Да только ли тетерев?! И грач, и жаворонок, и каждая божья коровка, и бабочка крапивница, и жёлтая бабочка, и шмель, и пчела, и все рыбы.