Муж и жена – одна сатана

Лютер требовал постоянного ухода и постоянного врачевания. Сын Пауль, насмотревшись на то, как мать лечит папеньку травами, припарками, массажем, стал впоследствии врачом.

По инициативе Катарины в доме появилась пивоварня. Пиво отвлекало Лютера от вина, расслабляло и помогало заснуть. Не раз Мартин восхвалял жену как знатного пивовара. Ещё одна забота – перестройка монастыря: появилась ванная, три больших погреба, а второй этаж отдали в наём студентам, которые столовались тут же у Лютеров, в бывшей трапезной.

Вечерами на одной стороне стола сидела Катарина с детьми, на другой – Лютер со студентами. Кроме студентов, повадились в дом паломники – познакомиться, поручкаться, потолковать. К счастью селфи с мэтром сделать было ещё ничем. Бывший монастырь превратился в весёлый постоялый двор. Одному весьма вельможному господину ехать к Лютеру рассоветовали: «Странная смесь молодёжи, студентов, молодых вдов, старух и детей постоянно шумит в доме доктора. Там очень неспокойно».

Но Лютер царил и буйствовал в этом беспокойстве. Во время вечерних возлияний он расцветал, фонтанировал мудростями, которые тут же конспектировали бойкие перья. Однажды воскликнул: «Кто не любит вина, женщин и песен, тот на всю жизнь останется дураком!»

Как же значительно в сторону истины продвинулся за годы брака доктор-богослов! Под такими замечательными словами и доктор Маркс подписался бы, и Энгельса заставил бы под ними подписаться. И что интересно, принадлежат эти слова человеку, который ранее с робким вожделением смотрел на листочек салата в тарелке брата Гельмута. Причём в этой же самой трапезной. Чудны дела твои, Господи!..

Возможно, гениальность зрелого Лютера состоит в том, что сумел он заполнить собой весь промежуток между безудержным виночерпием и отрешённым молитвенником. Между этими двумя крайностями были обязанности и пастырские, и профессорские, и семейные. Бывало, Лютер сам вызывался ухаживать за садом, крестьянским хватом брал лопату и шёл к деревцам. За ним бежал любимый пёс Тольпель, с которым Мартин мечтал встретиться на Небесах.

Но, конечно, сад-огород, овощи-фрукты были скорее отдохновениями от трудов, чем трудами тяжкими. Главной семейной заботой Лютера были «цветы жизни» – дети. Детей было много. Кроме своих детей воспитывались в доме Лютеров его племянники, чьи родители умерли от чумы. У одного друга Мартина умерла жена, и он забрал к себе четверых чужих детей. Да и было ли для этого человека такое понятие – «чужие дети»?..

Лютер прививал многочисленным воспитанникам богословие, придумывал игры, проводил детские праздники, к которым сочинял немудреные песенки и музыку.

Конечно, одной Катарине с этой оравой было не совладать. Она пригласила в дом свою тётку Магдалену, и та стала воспитателем этого «детского сада». Кроме того, в доме Лютеров появилась прислуга. Но стержнем всего оставалась Катарина. И богослов-Лютер это понимал, оценивая свою жену через призму Святого Писания:

«Я благодарен Кати более, чем Христу, сделавшему для меня куда больше».

«Как бы я хотел, чтобы Бог говорил со мной ещё нежнее, чем Кати с малышом Мартином».

Второго сына Лютеры назвали Мартином. Дабы мир не остался без Мартина Лютера, когда свершиться неизбежное .

«И пусть соседи посмеиваются, когда муж развешивает во дворе пелёнки, зато ангелы в это время улыбаются на Небесах».

Серкидон! Экспресс-отступление. Когда Вам, профессору кислых щей, жена скажет: « Ну-ка, развесь пелёнки», – исполнять это надо быстро-бегом, памятуя о том, что доктор богословия, «немецкий Геркулес» Мартин Лютер не считал это дело зазорным для мужчины, а считал – богоугодным.

Во время вынужденным отлучек Лютер писал своим детям длинные письма. Приведу начало его письма четырёхлетнему сыну Гансу:

«Любезный мой сын!

Радуюсь я известию о том, что ты многому научился и усерден в молитве. Так и продолжай, сынок, а когда я вернусь, то привезу тебе всю ярмарку. Я знаю чудесный сад, где множество детей в золоченых платьях собирают под деревьями румяные яблоки, а также груши, вишни и сливы. Они весело играют и поют. У них есть чудесные пони с золочеными уздечками и серебряными седлами. Спросил я садовника, кто эти дети, и он отвечал мне: «Это дети, которые в послушании и с усердием молятся и учатся». И я сказал: «Добрый человек, у меня тоже есть сын, зовут его Ганс Лютер. Можно, и он придет в сад, и будет есть румяные яблоки и груши, и будет ездить на чудесном пони, и играть с этими детишками?» И человек тот отвечал мне…»

Не беспокойтесь, Серкидон, добрый человек дал добро, но письмо не короче моего письма к Вам, поэтому приходится его прервать.

Подведём итог разговору о детях следующими словами Лютера: «Бог послал мне в них больше даров, чем любому епископу за тысячу лет».

Но жизнь так устроена, что радость без горя не бывает. Если вы получаете от института детства великое счастье, будьте готовы получить и не менее великое горе, дабы уравновеситься в земной юдоли своей. Тяжело пережила семья Лютеров потерю двух девочек. Малышка Елизавета не дожила и до года, вторая девочка умерла в отрочестве.