Муж и жена – одна сатана

Большие надежды возлагались на семью Толстых – Льва Николаевича и Софью Андреевну. Видимый результат сорока восьми лет брака – тринадцать детей и огромное собрание сочинений. И если каждого ребёнка Софья Андреевна рожала по одному разу, то отдельные сочинения приходилось ей переписывать по нескольку раз. Она была и хорошей помощницей, и заботливой женой. Стабильной в своём отношении к мужу, к семье на всём протяжении семейной жизни.

Другое дело Лев Николаевич. Едва женившись, счастлив он был по самое некуда. Запись в дневнике после первой брачной ночи мы учитывать не будем. Да и была ли она. Обопрёмся на существующие документы. После десяти лет брака пишет Толстой тётке: «Моя жизнь всё та же, т.е. лучше не могу желать». Но к серебряной свадьбе иные настроения: «Могло быть и лучше», а незадолго до рокового исхода: «Я киплю в этом доме, как в аду…»

Такое вот падение количества счастья от 100 процентов до ноля. Если принять за ноль счастья – кипение в аду.

Диалог между графом и графиней незадолго до ухода из Ясной Поляны:

« … по-моему, те, которые в романах кончают свадьбой, словно это так хорошо, что дальше и писать нечего, – все они мелют сущий вздор. Уж если нужно сравнение, то брак следует сравнивать с похоронами, а не с именинами. Человек шёл один – ему привязали за плечи пять пудов, а он радуется. Что тут и говорить, что если я иду один, то мне свободно, а если мою ногу свяжут с ногой бабы, то она будет тащиться за мною и мешать мне.

– Зачем же ты женился?

– Я не знал тогда этого.

– Ты, значит, постоянно меняешь свои убеждения.

– Всякий человек должен стремиться к совершенствованию. Лично я не могу жаловаться на семейную жизнь. Напротив, моя семейная жизнь сложилась счастливо. Я знаю многих, которые очень хорошо сошлись друг с другом и живут хорошо. Но всё-таки брак – не праздник. Сходятся два человека, чтобы мешать друг другу.

– А по-моему, они сходятся, чтобы помогать друг другу.

– Какая же помощь? Сходятся два чужих между собой человека, и они на всю жизнь остаются чужими… Конечно, кто хочет жениться, пусть женится. Может быть, ему удастся устроить свою жизнь хорошо. Но пусть только он смотрит на этот шаг, как на падение, и всю заботу приложит лишь к тому, чтобы сделать совместное существование возможно счастливым».

Забыл Лев Николаевич, что десять первых лет прожил счастливо, без забот, не прикладывая к этому никаких усилий.

Последние дни вместе превратились для пожилых супругов в сплошной непрекращающийся конфликт. В конце концов, он уходит из дома в ночь, куда глаза глядят, она пытается утопиться. Алитет165 и Офелия.

Отминусован мною и брак Павла Первого. Имеется в виду второй брак. Его первый блин получился таким комом, что долго этот ком в горле Павла Петровича стоял. Мать наследника – грозная матушка-императрица – сделала выволочку посланникам, бракованную жёнку подсунувшим, и вновь послала их и надо же туда же, в Германию за новой невестой с напутствием: «Чтобы на этот раз плодовита была, аки крольчиха!»

Сказано – сделано! София Мария Доротея Августа Луиза Вюртенбергская нарожала детей за всех сразу: и за Софию, и за Марию, и за Доротею, и за Августу, и за Луизу. Десять деток родила царица, принявшая в православии имя Марии Фёдоровны. Ставши царицей, говорила, что каждая женщина должна быть «совершенная швея, ткачиха, чулочница и кухарка» и обязана признавать «свою слабость и преимущество мужа во всяком случае», чтобы заслуживать его «любовь и приязнь скромностью и покорностью». Эти положения о супружестве были привиты дочерям – завидным невестам для женихов голубых кровей.

Павел Петрович, пусть не жених, а всего лишь отец, в дочерях души не чаял. Красавица Александра, грациозная Елена, «жемчужина» семьи Мария… Они считались одними из самых образованных принцесс Европы.

К сыновьям, особенно, когда мальчики подросли, император питал более осторожные чувства. Они основывались на мысли: не захотят ли великие князья заступить на царскую вахту раньше положенного законом времени? Не замыслят ли против отца?

Обоих сыновей назвала могущественная Екатерина II: первенца –Александром, дабы черпал величие из имени Македонского и возвышал могущество Третьего Рима до небес, второго – Константином, дабы, ежели удастся отбить Константинополь у басурман, обретёт город и прежнее имя, и правителя с этим именем созвучного.

Скупа была на похвалы для невестки Екатерина Алексеевна, но однажды воскликнула: «Ну и мастерица же ты, матушка, детей рожать». Дети и внуки Марии Федоровны правили Россией весь следующий девятнадцатый век.

На словах царица Мария Фёдоровна готова была «признавать свою слабость и преимущество мужа во всяком случае». Но пересилила в ней «к предательству таинственная страсть»166, она знала о покушении, которое на мужа готовилось, однако ни словечком о том не обмолвилась. Цареубийство произошло с её молчаливого согласия. Когда же свершилось злодеяние, бегала царица по дворцу босая в ночной сорочке и, забыв, что она Мария Фёдоровна, кричала по-немецки: «Ich werde regieren!» (Я хочу править!)