Муж в наказание

Не раздумывая, я влетаю в неё, ощутив на коже контраст прохладного кондиционированного воздуха.

В помещение нет ни единой души, за прилавком так же пусто. Я осматриваюсь, позволяю себе немного отдышаться, укрывшись за стендом с различными украшениями и турецкими платками.

Слышу возню за спиной, оборачиваюсь и сердце моё в пятки уходит.

Перепугавшись, я взвизгиваю и едва ли не заваливаюсь на тот самый стенд, который служил мне укрытием.

Быстро прихожу в себя, поскольку передо мной всего лишь юноша и, скорее всего, он как раз заправляет этой торговой лавкой.

— Телефон? У вас здесь есть телефон? — обращаюсь к нему не своим голосом.

В глотке пересохло, мне хочется смочить его холодной водой, но это подождёт. Главное — спасение, а не жажда.

Юноша сводит брови к переносице, явно не понимая что я от него требую.

— Телефон? — проговариваю по буквам, помогая себе жестами. — Разве это слово не звучит одинаково на всех языках?

Парень произносит что-то на турецком, для какой-то цели демонстрируя мне бусы из жемчуга.

— Нет, с них я точно не смогу позвонить сестре, — отмахиваюсь я, находясь в полнейшем отчаянии. На трясущихся ногах подхожу к прилавку, а за ним наблюдаю как раз то, что мне нужно. Подпрыгнув, я тычу пальцем на телефон. — Можно я позвоню? Всего один звонок! — я без спроса хватаю телефон, передаю его парню. — Введи, пожалуйста, пароль. Пароль, — произношу по слогам, показывая на экран. Злюсь, когда вижу, что он не понимает элементарного. — Миленький, у меня же каждая минута на счету. Прошу тебя, помоги. Введи пароль.

— А-а-а! Пароль! Хорошо, — улыбается он во весь рот.

Паренёк доволен, что наконец-то мы могли постичь языковой барьер. Он вырывает из моих рук телефон и, быстро набрав числовое значение, возвращает трубку мне в руки. Прислонив к груди, я мысленно благодарю всех богов за то, что мне попался вполне смышлёный спаситель.

Внезапно чувствую, как спину мою начинает неприятно покалывать, по позвоночнику пробегает холодная дрожь.

Я опускаю взгляд вниз. Вздрагиваю, когда на полу замечаю отбрасывающуюся тень. Она огромная, зловещая.

И это не моя тень, не тень паренька. Кто-то третий стоит за мной.

Дыхание моё моментально спирает, сердце сжимается в микроскопический комок.

Я судорожно сглатываю, медленно разворачиваю голову и тогда разум мой проваливается в тёмную пучину.

Телефон выскальзывает из моих рук. Он разлетается на мелкие куски, ударившись о бетонный пол. Юноша начинает громко ругаться, но его голос я практически не слышу. Сознание моё оказалось на дне глубоких вод, откуда я так хотела выбраться. Оно запечатывается там.

Я обездвижена.

У меня ничего не вышло.

— Эм-мир… — только и могу произнести.

В неверии я мотаю головой из стороны в сторону, чувствуя как по щеке скатывается слеза, разъедая мою кожу.

Грудь Эмира энергично подпрыгивает от тяжёлого дыхания, со лба выступает пот, кулаки его крепко сжаты. Невольно начинаешь представлять, что эти кулаки совсем скоро будут сдавливать моё горло.

Лицо Эмира абсолютно ничего не выражает, но глаза…

Как я и думала, по глазам можно будет понять многое.

У меня больше нет союзника. Нет защиты. И не искать мне спасения у Эмира. Я предала его. Отвергла. Подорвала доверие и нет мне за это прощения.

Он делает шаг мне навстречу, вытягивает руку ладонью вверх, но ничего не произносит.

— Эмир, прошу, дай мне уйти, — я падаю перед ним на колени, склоняюсь к ногам его и задыхаюсь от собственных рыданий, от слёз, непроизвольно катящихся по щекам. — Умоляю тебя! Отпусти! — холодное безразличие служит мне ответом, лишь поскрипывание его зубов улавливает мой слух. — Ты всё равно не получишь то, чего ждёшь! Я лучше сдохну, чем лягу под тебя! Лечь под тебя — это значит лечь под всех вас! Это же омерзительно! — совсем не думаю, что говорю. Отчаяние говорит за меня.

Я задела Эмира своими словами. Я разбудила в нём безжалостного зверя своим поведением.

Эмир хватает меня за руку, дёргает с силой и тащит за собой, несмотря на то, что я волочусь по земле, как мешок с костями.

Он не даёт мне возможности подняться на ноги. Коленки мои сдираются в кровь. Мне невыносимо больно, но Эмира уже не остановить.

Он не реагирует на мои истошные вопли, а паренька с лавки как ветром сдуло, стоило ему увидеть моего душегуба.

— Давай подделаем справку! Ты же тоже этого не хочешь! Давай попросим ту женщину написать, что я бесплодна, и тогда всё это закончится. Ты же сам говорил! Ну скажи хоть что-нибудь! Почему ты молчишь?

Он одним рывком поднимает меня на ноги, чуть руку мне с корнями не оторвал.

Я корчусь от боли. Мне страшно смотреть на Эмира и видеть в его глазах лютую злобу и ярость по отношению ко мне.

Он презирает меня, ненавидит.

Это читается во всём. Мне не нужны слова, чтобы понять это.

Тряхнув головой, он делает шаг назад. Зажмуривает глаза с силой, словно старательно пытается прийти в себя, но ничего не получается. Эмир зарывается лицом в своих ладонях и, согнувшись, надсаживает глотку диким воем.

Он орёт, что есть сил, заглушая свой рык ладонями.

Он точно озверел, стал психом, каким я его ещё не видела.