Читаем Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая полностью

Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Рахман Агагусейн оглу Бадалов , Рахман Бадалов

Эмилия:Мне кажется, в грехопаденьях жёнМужья повинны. Значит, не усердны,Или расходуются на других,Или неосновательно ревнуют,Или стесняют волю, или бьют,Или распоряжаются приданым.Мы не овечки, можем отплатить.Да будет ведомо мужьям, что жёныТакого же устройства, как они,И точно так же чувствуют и видят,Что кисло или сладко для мужчин,То и для женщин кисло или сладко.Когда он нас меняет на других,Что движет им? Погоня за запретным?По-видимому. Жажда перемен?Да, это тоже. Или слабоволье?Конечно, да. А разве нет у насПотребности в запретном или новом?И разве волей мы сильнее их?Вот пусть и не корят нас нашим злом.В своих грехах мы с них пример берём…

А Дездемона остаётся столь же неизменной в своей простоте:

…Я другого взгляда.Пускай корят, я исправляться рада.

Несомненно, Шекспир далеко отошёл от Джиральди Чинтио, но он явно не восторгается «доверчивостью» своего Отелло, он понимает комичность мужской самоуверенности, и скромная Эмилия его рупор не в меньшей степени, чем основные персонажи.

…позднее прозрение Отелло

Уже потом, когда Дездемона будет мертва и Отелло поймёт, что его элементарно подставили, Эмилия без утайки маски сброшены), прямо скажет ему:

Эмилия:Что ж, смейся и язви, любитель правды.Ты так же мало понимаешь в ней,Как оценить жены не в состоянье…Ты мне не грози!Ты мне не в состоянье сделать больше,Чем я уже и так переношу.Глупец, болван! Бесчувственный, как камень!Что мне твой меч? Хоть, двадцать раз убей,Я обличу тебя…Ах, чёрт слепой! Но что и было делатьС такой женой такому дураку?Лодовико:Такой, когда-то доблестный Отелло,Который стал игрушкой подлеца,Как мне назвать тебя?Отелло:Как вам угодноУбийцей честным… Я не в гневе мстил,А в жертву чести приносил, как думал

…обратим внимание «честный убийца». И «честь», некая надмирная категория, в жертву которой можно приносить людей.

…только убив Дездемону, Отелло спрашивает у Кассио, откуда платок оказался у него…

Наконец, последние слова Отелло:

Сперва позвольте слово или два,Потом пойдём. Я оказал услугиВенеции. Но это знают все.Речь не о том, я вот с какою просьбой:Когда вы будете писать в сенатОб этих бедах, не изображайтеМеня не тем, что есть. Не надо кластьГустых теней, смягчать не надо красок.Вы скажите, что этот человекЛюбил без меры и благоразумья,Был не легко ревнив, но в буре чувствВпал в бешенство. Что был он, как дикарь,Который поднял собственной рукоюИ выбросил жемчужину, ценней,Чем край его. Что в жизни слёз не ведав,Он льёт их, как целебную смолуРоняют аравийские деревья.Прибавьте к сказанному: как-то разВ Алеппо турок бил венецианцаИ поносил сенат. Я подошёл,За горло взял обрезанца-собакуИ заколол. Вот так.

Простим Шекспиру этого турка и этого «обрезанца-собаку»