Читаем Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая полностью

Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Рахман Агагусейн оглу Бадалов , Рахман Бадалов

Или напротив, культура Австралии и Новой Зеландии, принципиально западная, Дж. Кэмпион западный режиссёр, и об «Ангеле за моим столом», и, соответственно, о киноверсии «Автобиографии» Дженет Фрейм, можно говорить только в ракурсе европейских ландшафтных практик?

В конце концов, чем принципиально отличаются море, океан, зеленые луга, зеленые холмы Новой Зеландии от ландшафта М. Хайдеггера, о котором пишет В. Подорога.

Приведу его описание «культурного ландшафта» Хайдеггера: «изначальные образы ландшафта Хайдеггера в реалиях, навязчиво преследующих нас при непосредственном наблюдении за горными массивами Шварцвальда, – в голубых долинах, чистых ручьях, стремящихся по склонам к старым немецким усадьбам, этим замкнутым мирам горного хутора, где дорога через поле, лесная тропа, колодец, дом и утварь сообразуют гармоническое единство жизни смертных, пребывающих между небом и землёй, мирским и божественным».

Мне остаётся допустить, что единый «культурный ландшафт» подпитывал сначала Дженет Фрейм, позже Джейн Кэмпион. Описать этот ландшафт не в состоянии, потому что не видел эти страны и не владею в достаточной мере пластикой слова.

…поэзия

Теперь мы можем непосредственно перейти к поэзии, которая не только третья составляющая рамки-обрамления-о-гранения, но и непосредственный переход к самой Дженет Фрейм, к её жизни и творчеству.

Эпиграфом ко второй части фильма, которая, как и фильм в целом, называется «Ангел за моим столом», выбраны строчки из драмы «Буря»[704] Шекспира:

«Прекрасно! Кто же остался духом твёрд?

Никто, Все обезумели от страха.

И начали бессмысленно метаться».

Слова «духом твёрд, когда все начали бессмысленно метаться» воспринимаю как один из главных лейтмотивов фильма.

Дженет Фрейм не мечется, живёт своей жизнью, не потому что равнодушна к миру вокруг, напротив, именно её глубокая погруженность в мир позволяет ей не метаться и полнее жить.

Грустно-ироничные строчки Роберта Бернса[705] сопровождают девушек, включая Дженет Фрейм, уезжающих навстречу неизвестности:

«Дункан Грэй давно влюблён,И в ночь под рождествоК нам свататься приехал он.Вот это сватовство!Приехал в праздничную ночьХозяйскую посватать дочь,Но был с позором прогнан прочь.Ха-ха! Вот это сватовство!Затылок взмок у жениха,Ха-ха! Вот это сватовство!А Мегги будто бы глуха —Не слышит ничего.Он заводил с ней разговор,Глаза и нос ладонью тёр.Топиться бегал через двор.Вот это сватовство.Любовь отвергнутая зла.Вот это сватовство!У парня рана зажила —Вот это сватовство! —Я, говорит, не так уж глуп,Чтоб превратиться в жалкий трупИз-за того, что ей не люб! —Ха-ха! Вот это сватовство!..Был добрый парень – Дункан Грей,Вот это сватовство!Он скоро сжалился над ней,Вот это сватовство!Не мог он грех на совесть взять —Лишить любимой дочки мать.Он едет свататься опять…Вот это сватовство!».

В кругу молодых поэтов читают стихи Уильяма Батлера Йейтса[706], Дженет едва сдерживает слёзы.

Под луною колдовскойМы парим в волнах эфира —В час, когда тревоги мираОтравляют сон людской.О дитя, иди скорейВ край озёр и камышейЗа прекрасной феей вслед —Ибо в мире столько горя,Что другой дороги нет.

И ещё строки, скорее всего тоже Уильяма Йейтса, а не исключено, что самой Дженет Фрейм, в подражание Йейтсу:

«Жизнь прекрасна, Диаспер!И день, и ночь прекрасны Диаспер!И солнце, луна и звёзды, все прекрасны.А ещё ветер в долине.Кому захочется умирать».

Во всех поэтических строчках, которые вошли в фильм, чувствуется это «не метаться», чтобы не случилось «не обезуметь от страха», а это, кроме всего прочего, означает, что, как не парадоксально, в этом мире, где ничего не сбывается, грёзы молодых девушек не обманывают.